Эпицентр - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

— Святые угодники, Эрна! Откуда ты? — воскликнул Блюм.

— А ты не знал, что я Ундина? Вынырнула из Шпрее. — Мод улыбнулась. — Может, пустишь подсохнуть?

— Проходи скорее, — засуетился он. — Сейчас дам тебе сухое полотенце.

— Да, лучше, конечно, сухое.

Они прошли в кабинет, и только тогда, при свете лампы, Блюм разглядел девушку.

— Ба! — всплеснул он руками. — Эрна, да ты стала блондинкой!

Цюрих, отель «Цюрих Вест», 21 сентября

Три тесных номера в паршивой гостинице с тараканами на западе Цюриха — всё, на что расщедрилась бухгалтерия гестапо. Возмущаться было бессмысленно: Мюллер поощрял прижимистость финансистов в своем ведомстве. Отличавшийся особой щепетильностью в вопросе гигиены Шольц занял отдельный номер. Испытывая почти физическое отвращение, он через носовой платок повернул водопроводный кран, чтобы убедиться в наличии теплой воды, исследовал пятна на скатерти и на гардинах, заглянул под кровать, сел на нее, отметив отвратительный скрип пружин, принюхался, наморщил нос на затхлый запах, пропитавший мебель и стены, и распахнул окно. Сколько перебывало тут разных людей! «В крайнем случае спать можно одетым», — подумал он, успокаивая себя. В соседнем номере разместились двое сотрудников гестапо из местных. Далее Гесслиц, который с момента отъезда из Берлина ни на секунду не оставался один. С ним безотрывно находился гауптштурмфюрер Ревель, свирепого вида молчаливый крепыш с вечными островками плохо выбритой рыжей щетины на подбородке.

Шольца устроило то, что все номера соединялись внутренними дверями, которые без особых трудностей были отворены. Днем он побывал в холле отеля «Цюрих Вест», где, по сведениям гестапо, остановился Хартман, и внимательно, как говорится, «под

лупой» изучил все особенности вестибюльных помещений. Ему понравилось гулкое, полное воздуха пространство, пересеченное толстыми мраморными колоннами. Стойка администратора располагалась сбоку от широкой, изогнутой лестницы, ведущей к номерам вдоль расходящихся в разные стороны балюстрад. Вокруг были расставлены кресла с кофейными столиками, на которых стопками лежала свежая пресса. Их расположение в холле вызвало у Шольца особенный интерес: сидя в кресле, удобно было разглядывать спускающихся по лестнице постояльцев (он попробовал посидеть в разных местах, выбирая лучшую позицию), но также можно было укрыться за колонной, так чтобы со стороны лестницы тебя было не разглядеть.

Довольный осмотром, Шольц вернулся в свою гостиницу и вызвал двоих гестаповцев в свой номер (Хевель остался с Гесслицем), чтобы проинструктировать их насчет завтрашней операции. Смысл ее состоял в том, чтобы организовать максимально естественную, но неожиданную встречу Гесслица и Хартмана. Самое важное, считал Шольц, — увидеть их лица, глаза. Рассчитывать на то, что они кинутся друг другу в объятия, разумеется, не приходилось, но любое проявление эмоций, узнавания можно было считать удачей: тогда факт их знакомства был бы окончательно установлен и, значит, появилось бы доказательство того, что Гесслиц лжет и, значит, скорее всего все-таки связан с разведкой либо русских, либо союзников, то есть в итоге является кротом в аппарате РСХА. Задача людей Шольца заключалась только в одном: следить за Хартманом и Гесслицем в момент их встречи, не предпринимая никаких действий при любом развитии событий.

Еще вечером Шольцу доложили, что Хартман вернулся в отель. Удовлетворенный, он с отвращением улегся на кровать, предварительно отодвинув ее от стены.

В семь утра Гесслиц, сопровождаемый Шольцем и двумя его сотрудниками, вошел в холл отеля «Цюрих Вест». Шольц подошел к стойке администратора и о чем-то там пошептался. Затем вернулся к Гесслицу и предложил ему сесть в кресло, стоящее прямо перед парадной лестницей. К этому моменту один гестаповец по имени Вернер занял место чуть в стороне позади кресла Гесслица; другой, Курт, уселся так, чтобы видеть тех, кто будет спускаться сверху. Хевель остался на улице; он курил и лениво болтал со швейцаром. Сам Шольц расположился совсем близко от Гессли-ца, возле колонны, с таким расчетом, чтобы его не было видно с лестницы, но чтобы в лице Гесслица он имел возможность разглядеть каждую черточку.

Не понимая, чего от него хотят, Гесслиц все же догадывался, что его притащили в Цюрих именно для сегодняшнего визита в «Цюрих Вест», где должно было произойти нечто для них важное. «Не спрашивайте, зачем мы туда идем, — развел руками Шольц. — Я и сам толком не знаю. Какая-то прихоть начальства. Поймем на месте».

Официант принес кофе Гесслицу, Вернеру и Курту. Шольц отказался. Гесслиц отхлебнул из чашки и закурил. Откуда-то появилась миловидная девушка, которая села рядом с Вернером, они стали вполголоса переговариваться, посмеиваясь, как хорошие знакомые. Вернер щелкнул пальцами, чтобы девушке принесли чай.

Спустя полчаса первые заспанные постояльцы вяло потянулись в ресторан завтракать. Шольц посмотрел на часы: без четверти восемь, — встряхнул газету, чтобы продолжить просмотр новостей, и в эту минуту сидевший за спиной Гесслица Курт кивнул головой, что означало «приготовиться».

Сияющий матовой свежестью гладко выбритого подбородка, одетый в легкий, все еще летний, светло-серый костюм, Хартман появился с левой стороны верхнего коридора, неспешно прошел вдоль балюстрады и так же неспешно начал спускаться вниз по довольно-таки уже оживленной парадной лестнице. Шольц впился глазами в лицо Гес-слица, стараясь уловить в нем любую перемену, тогда как Вернер и Курт, напряженно наблюдали за Хартманом.

Вот он поклонился кому-то, улыбнулся: «Ах, ну что вы», бросил рассеянный взгляд на вестибюль, по которому уже сновали люди. Гесслиц сидел прямо напротив лестницы. Конечно, они сразу увидели друг друга. На какую-то неуловимую долю секунды их взгляды столкнулись и высекли в сердцах горячую искру изумления, радости, смятения. Но все это вспыхнуло внутри, в душе, в сердце, нисколько не выразившись на их лицах. Гесслиц не пошевелился; он так и сидел истуканом, скрестив на груди руки, равнодушно посматривая по сторонам, — Хартмана он будто и не заметил. А Хартман расслабленно спустился по лестнице, подошел к стойке, чтобы сдать ключ.

— Вы не будете завтракать, господин Лоф-грен? — спросил администратор.

— Нет, — ответил он с благодушной улыбкой, — кофе я выпью на работе.

Затем той же неспешной походкой он направился к выходу. Проходя мимо Гесслица, боковым зрением он увидел, как тот поправил завернувшийся ворот пиджака. Это был сигнал, означавший крайнюю степень опасности. Гесслиц рисковал, но он не мог не предупредить старого друга. Хартман отметил как минимум двух типов, сидевших в соседних креслах, которые могли быть из гестапо. скорее всего из гестапо: один хоть и болтал с девицей, но явно смотрел на него, причем довольно неумело, — и пока он шел к своей машине, мысль о