Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

Знаки из пятен-ожогов здесь располагались как будто в беспорядке, хаотично, но именно об этом расположении Мухина когда-то сказала, что оно не лишено логики, хотя логика эта и странная.

Катя медленно начала соединять точки линиями. Получилось тоже нечто вроде треугольника, но неправильной вытянутой формы, скорее «морковка», а не геометрическая фигура. А сбоку от «морковки» еще два пятна-ожога, на расстоянии. Если «морковка» была выжжена на торсе Натальи Демьяновой, то эти два ожога оказались у нее на боку и предплечье. Катя соединила пятна линией. Получилась «морковка» и что-то вроде щупальца-кочерги сбоку.

– Это тоже созвездие, – повторила Мухина. – Давай искать.

И они начали «шерстить» поиск. Открывали разные сайты – «карта звездного неба», «Созвездия», знаки зодиака.

– Наш убийца не зодиак, – сказала Катя. – Не зодиаку он подражает. Да, созвездие Рака – зодиакальное. Но все остальные – Треугольник, Малая Медведица – нет. И это четвертое – вряд ли оно в зодиаке. Здесь что-то другое. Какой-то иной код.

– Код? – Мухина листала файлы, разглядывала чертежи небесных созвездий. – Код, код… Что в голову приходит?

– Люди в черном, Пояс Ориона… фильм «Москва – Кассиопея»…

– Орион, Кассиопея, давай проверять навскидку.

Проверили – нет.

– А есть созвездие Мухи? – внезапно осенило Катю.

Они проверили.

– Есть такое созвездие, но… «Созвездие Муха южного полушария неба, лежащее на Млечном пути южнее созвездия Южный крест», – читала Катя. – Но это не оно, Алла Викторовна. «Муха» скорее здесь на ковш похожа, на Малую Медведицу, только развернута вверх. А у нас совсем иной чертеж. Это не Муха.

Они посмотрели друг на друга.

– А есть еще созвездия-насекомые? – спросила Мухина.

Они начали проверять.

Нашли лишь созвездие Скорпион, которое никак не подходило под чертеж и расположенную в нем туманность Жук, она же Бабочка.

– Трупы наш убийца представляет в виде инсталляции женщины-насекомого, женщины-мухи, – рассуждала Катя. – Однако он не использовал в своем ритуале с телами знак созвездия Мухи. В этом противоречии – загадка. По логике вещей должен был бы. Но нет. Все эти знаки – символы чего-то конкретного. Однако шифр их нам непонятен. Если бы на теле четвертой жертвы Натальи Демьяновой было выжжено созвездие Мухи, тогда… Тогда можно было бы проследить связь с инсталляциями, но… Нет, это что-то совсем другое.

– Надо выяснить, что это за созвездие, – упрямо сказала Мухина. – Мы обязаны. Сами не сумеем, я университетскую обсерваторию завтра подключу.

Они снова начали шерстить карту звездного неба. Просмотрели наугад десятки созвездий.

– Придется подключить астрономов, – сказала в конце концов Катя, протирая усталые глаза. – Они быстро определят.

– Да. Мне ничего в голову не приходит, кроме самой банальности: Туманность Андромеды, штамм Андромеда… – Мухина откинулась на спинку стула.

Катя вяло вбила в поиск «Андромеда».

– Это оно! – Алла Мухина с немым удивлением смотрела на экран планшета, как человек, попавший пальцем в небо. – Только ваш чертеж надо исправить.

Она взяла красный фломастер и прочертила поверх линий Кати на снимке новые линии.

– Вот так это выглядит, – сказала она тихо. – Значит, Андромеда, не Муха.

Катя обернулась и посмотрела на прижизненные снимки всех четырех женщин.

Треугольник.

Малая Медведица.

Рак.

Андромеда.

Что же это все значит?

Алла Мухина разложила распечатки на столе по порядку.

– Не зодиак, – повторила она. – Кто-то другой. Не подражатель. Наш, местный феномен. Расскажите мне все по порядку, как вас осенило насчет знаков-созвездий.

Катя скупо рассказала, как зашла в музей. Опять. Как разглядывала картины-абстракции. Как разглядывала космический скафандр и подняла взгляд к карте звездного неба. И там…

– Музей. Картины. Скафандр, – перечислила Мухина. – Я не психолог, но даже я вижу в ваших поступках, солнце мое, интерес к одному факту, к одной личности. Это проходит красной нитью. А в результате вы натолкнулись на то, что означают эти ожоги на телах.

– Я думала о словах Ласкиной. О самоубийстве на базе, – ответила Катя, она смотрела в стол. – Да, я думала о Нине Кацо, о том, для чего ей потребовалось, как вору-домушнику, лезть тайком в дом… в дом Чеглакова.

– И какой же вывод?

– Она раньше была у него в доме, отбирала картины, – сказала Катя. – И могла что-то увидеть на его полотнах. Что поразило ее и испугало. Заставило задуматься о ее сестре и ее убийце.

– Что ее могло поразить?

– Пятна на картинах, их расположение. Тот самый знак – созвездие Малой Медведицы, ковш, что был выжжен на трупе ее сестры Евгении. Она захотела все еще раз сама проверить. И для этого в отсутствие Чеглакова проникла в его дом. Кража – это инсценировка. Она искала улики, доказательства. Она что-то вырезала из его холстов. То, что ее поразило. И носила это с собой в сумке. А потом ее убили и забрали то, что она украла из дома.

– Вы понимаете, что вы сейчас сказали?

Катя смотрела в стол.

Она ощутила, как слезы потекли по ее щекам.

Она кивнула.

– Этого просто не может быть! – отрезала Мухина. – Мы держали сведения об ожогах на трупах в строжайшей тайне. Знали лишь я, Крапов и патологоанатом. Я же вам сказала – никто, кроме нас, не знал об этом. Нина Кацо просто не могла знать, что на теле ее сестры были выжжены знаки, созвездие Малой Медведицы.

Катя молчала.

Хаос ЭРЕБа обступал ее со всех сторон. Липкий и душный, словно черная смола, лишенный воздуха и света, как вечная ночь Космоса.

В космосе камеры звезд не фиксируют, но человеческий глаз их видит…

Это не он сказал, а «маменькин сынок» Дмитрий Ларионов.

Его заводит, когда он смотрит на звезды…

И это не о нем сказано. Это Ласкина об Иване Водопьянове.

А что же ОН говорил?

Что у человека без скафандра в открытом космосе есть тридцать секунд, чтобы умереть мучительной смертью от удушья… Сломанные шейные позвонки… пролонгируемая асфиксия жертв… мучения космического масштаба.

Катя чувствовала, как слезы заливают ей лицо.

– Не ревите. – Алла Мухина протянула ей бумажный носовой платок. – Я вам говорю – Нина Кацо никак не могла знать о знаках на теле ее сестры. Это невозможно. Это было нашей тайной.

– И тайны утекают, Алла Викторовна. Так ли уж невозможно?

Лицо Мухиной застыло. Она внезапно что-то вспомнила. Важное.

– Нет, – повторила она. – Хотя… Это же был второй случай. И мы тогда еще не…

– Что?

– Мы не пользовались боксом базы в качестве прозекторской и морга, – сказала Мухина. – Как и в случае с Саломеей Шульц, мы отвезли тело в морг при больнице Дубны. Мы делали вскрытие в строжайшей секретности. Я повторяю это. Мы пытались… Но это же больничный морг, не бокс.