Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

– Ты так не говорил, когда мы взяли эту штуковину!

– Я не подумал.

– И куда же теперь ее денем? Если она должна кого-то взорвать, так лучше уж нацистов, чем больницу или жилой дом со множеством людей, разве не так?

– Нужно поднять ее наверх и оставить там, где она меньше всего принесет вреда.

Мунджу замедляет бег и в конце концов останавливается. Оливо, держась за свои две ручки, продолжает тянуть мину, но не может сдвинуть на миллиметр ни бомбу, ни Мунджу.

– Ты ведь знаешь, что за херню несешь? – говорит Мунджу с тревожным спокойствием. – Понятия не имеем, где находимся, и если не найдем какую-нибудь лестницу, чтобы выбраться наверх в течение… – он смотрит на таймер, – восьми минут и шести секунд…

– Справимся.

– Не справимся.

– Через пять минут. Если не поднимемся, бросаем ее и делаем ноги.

– Если это сделаем сейчас, у нас будет на пять минут больше времени, чтобы удрать.

– Через четыре минуты. Последнее предложение.

Мунджу снова бежит, и Оливо за ним, стараясь не отставать, хотя уже кажется, что сухожилия у него на спине стали тонкими и хрупкими, как давно замоченная рисовая лапша. Он настолько обессилел, что ему уже мерещится тиканье взрывателя.

– Тикает! – кричит Мунджу.

– Только кажется! Бежим!

Когда сворачивают за угол, вроде замечают невдалеке в свете фонарика какой-то металлический отблеск. Мунджу закрепляет мобильник в кармане своей джинсовой куртки.

– Это лестница, – говорит Оливо.

– Лишь бы только не переносная, на ней мину не поднять, – отвечает Мунджу.

– Справимся. Я полезу первым и потяну вверх, а ты толкай снизу.

– Одной рукой ведь придется держаться за лестницу, а бомбу в таком случае только другой.

– Давай без подробностей!

У подножия лестницы они останавливаются и действуют так, как предложил Оливо. На пятой ступеньке мобильник выскальзывает из кармана Мунджу и летит вниз. Слышно, как он с грохотом разбивается там…

– Охренеть, я ведь только что купил его! Выживем – вернешь деньги!

– Все, что угодно, если выживем!

Оливо чувствует, что его силы на пределе. Он вспотел, взмок всюду, где только можно, но больше всего его беспокоят влажные руки. Чтобы поднять мину, ее нужно крепко держать. А тем временем Мунджу снизу толкает и кряхтит, кряхтит и толкает.

Они преодолели уже ступенек двадцать, но понятия не имеют, где находятся. Слишком темно, светится только таймер, показывая три минуты и двадцать две секунды.

– Кажется, как же! – ворчит Мунджу. – Тикает вовсю!

– Это верно, от страха и стресса я не сразу понял, что это был за звук.

И вдруг раздается «тук!».

– А-а-а! – кричит Мунджу, решив, что это щелкнул предохранитель взрывателя, и все – Армагеддон, конец.

На самом же деле это Оливо Деперо ударился головой обо что-то твердое. К счастью, серая шерстяная шапочка смягчила удар.

– Это люк, – говорит Оливо.

– Так открывай его! – кричит Мунджу. – И выходим отсюда!

Оливо толкает люк головой, плечами, спиной. Наконец что-то скрежещет и сдвигается с места, словно на рельсовом механизме, сверху проливается немного света.

Люк открывается, Оливо вылезает наверх и тащит мину. Мунджу помогает ему снизу.

Кажется, почти выбрались, и Оливо осматривается по сторонам.

Они посреди площади, заполненной танцующими, одетыми во все белое людьми. Мунджу, высунувшись из люка, тоже, как и Оливо, обалдело оглядывается по сторонам. Мина – вот тут, рядышком с ними. И это единственная черная точка среди слепящей белизны.

– Я же говорил тебе, что нацисты были бы лучше! – произносит Мунджу.

Но Оливо встает и орет, размахивая руками, как сумасшедший:

– Тут бомба! Бегите отсюда! Бегите все отсюда! Тут бомба!

Мунджу смотрит на таймер: минута и двадцать шесть секунд. Как хотел бы он сейчас находиться в своей квартирке с пивом в одной руке и сигаретой в другой и смотреть с соседями футбол по телику. Он у них отличный – сто шесть сантиметров по диагонали. Еще ему хотелось бы вернуть мобильник и, самое главное – хотелось бы пожить подольше этой оставшейся минуты и двадцати шести секунд. Но, судя по ситуации, лучше уж…

Он вскакивает и тоже бежит и тоже орет во все горло, чтобы убирались отсюда, что тут бомба и сейчас все взлетит на воздух.

После недолгого замешательства музыка умолкает, и народ на площади начинает расступаться, сначала неторопливо, а потом все быстрее, бегом и под конец уже с криком и визгом. Мунджу и Оливо рысью носятся вокруг мины все расширяющимися кругами, как две пастушьи собаки, с той лишь разницей, что не собирают стадо, а пытаются его разогнать. И вот между ними и взрывным устройством уже двадцать метров, а потом и тридцать.

Люди тем временем прячутся за деревьями, в кабинке диджея, под скамейками и столами с заветренными остатками банкета. Когда все оказываются в безопасности, Оливо с Мунджу тоже кидаются под стол.

Секунды бегут. Слышно покашливание, чей-то плач, детский голос спрашивает: «А когда снова будет такой праздник?»

Оливо считает про себя: пять, четыре, три, два, один…

И в этот момент из мины раздается пронзительный свист. «Успели», – думает он и, как все, прижимается к земле, чтобы как-то защититься от взрыва.

Протяжный шипящий свист становится все громче и вдруг неожиданно глохнет. Мина издает забавный «пукффф!», как будто кто-то тихонько пукнул, и из нее тонкой ленточкой потянулся дымок.

Оливо тычется лбом в землю и лежит распластавшись, словно кающийся грешник, а Мунджу разражается хохотом. Когда мина совсем затихает, единственное, что остается звучать над площадью, так это его раскатистое «ха-ха-ха».

Люди потихоньку выглядывают из своих убежищ. Оливо встает и подходит к мине, из которой еще тянется безобидный дымок.

На таймере светятся цифры «00:00». И в этот момент открывается маленький ящичек.

Оливо достает из него записку. Написана ручкой. Почерком Серафин.

Я знала, Оливо, что мину найдешь ты! Прости за шутку, но я умирала со смеху, представляя, как ты тащишь ее в туннеле.

Как видишь, вчера вечером ты убедил меня по телефону. Ты прав. Те пятеро идиотов не стоят угрызений совести, которые остались бы на нашей совести. Мы лучше их.

Поэтому расскажи этим придуркам, что мы могли бы разнести в клочья их жалкие нацистские задницы и что живы они благодаря великодушному помилованию, полученному ими от нас – от Untermenschen.

На этот раз мне не захотелось вырезать и приклеивать буквочки – как в кино, поэтому пишу тебе собственноручно. Если ты нашел это мое послание, значит шутка удалась и вскоре письмо, мина и инструменты из туннеля окажутся