Дело «Тысячи и одной ночи» - Джон Диксон Карр

побежала обратно наверх. Столкнувшись с ней, Иллингворт свернул в кабинет хранителя. Дверь распахивается, из кабинета вылетает нервный Джерри Уэйд в фальшивых бакенбардах и говорит Иллингворту, чтобы тот не тратил времени на пустую болтовню.

Тут возникает еще одно обстоятельство, на которое вы не обратили должного внимания. Иллингворт обрушил нам на голову целый ушат подробностей о кабинете хранителя и об этом лифте. Дверь, как неоднократно повторялось, была обшита сталью, ни один звук не просочился бы через нее наружу. Дверцы лифта были настолько толстыми, что запертый внутри Иллингворт не мог слышать, о чем Джерри с Холмсом говорили в кабинете. Любые разговоры, которые имели место в главном зале, можно было бы услышать в кабинете только в том случае, если бы двери лифта были открыты (согласны с этим?). Тогда звук проникал бы через вентиляционное отверстие в шахте лифта, а в противном случае ни слова не было бы слышно.

Войдя в музей, Иллингворт разговаривал с Пруэном в дальнем конце главного зала, затем он беседовал с Бакстером все еще на значительном расстоянии от кабинета. Тогда каким образом Джерри Уэйд услышал его? Вернее сказать, каким образом Джерри Уэйд, находясь в звуконепроницаемой запертой комнате, узнал, что кто-то явился? Вот мы и приходим к не такому уж и удивительному выводу, что он, должно быть, находился в лифте. Иначе такой трюк не проделать. Скорее всего, в этом лифте он стоял на ящике и выглядывал наружу.

Начнем с того, что это весьма подозрительно. Поскольку, войдя в кабинет хранителя, Иллингворт заметил (он упоминал об этом, когда описывал свои размышления о побеге), что дверцы лифта были закрыты и на них висела табличка с надписью: «НЕ РАБОТАЕТ». Если Джерри заходил в лифт, зачем было это скрывать? Но Господь Всемогущий, друзья мои! Он пошел еще дальше, чтобы уничтожить все следы. Совершим же грандиозный прыжок в следующий день и послушаем, что нам скажет о лифте дактилоскопист, пришедший убедиться, что старик Иллингворт в самом деле сидел внутри. Иллингворт в лифте был, его отпечатки найдены. Странно не это обстоятельство. Странно то, что никаких других отпечатков не удалось отыскать.

Никаких других отпечатков. Хм… Джерри должен был побывать в лифте, он должен был хоть к чему-нибудь прикоснуться, но нигде не было и следа этого. Такое возможно только в том случае, если аккуратно стереть отпечатки пальцев. А для чего ему было стирать отпечатки? Для чего было скрывать тот факт, что он заходил в лифт? Ответ вам подскажет записка, начинающаяся со слов: «Дорогой Г., непременно нужен труп – настоящий труп», которую Джерри Уэйд обронил в подвале во время убийства Пендерела.

Видите ли, мне совершенно не понравилось то, как он вел себя той ночью. Мне не понравилось то, с какой готовностью он принял доктора Иллингворта за актера из агентства. Я сказал себе: во всем мире, наверное, не найдется такого человека, который, полчаса проговорив с доктором Иллингвортом, не усомнился бы в том, что он явился из театрального агентства. Джерри Уэйд не настолько простодушен. Он притворился, что поверил в то, что Иллингворт присланный из агентства актер, он закатил для него личное представление, поскольку это ему было необходимо для спасения собственной шкуры. Благодаря этому наружу не просочилось ни единого намека на то, что настоящий актер убит и лежит в подвале, о чем Джерри Уэйду было хорошо известно. Признаю, этот артист-любитель устроил для Иллингворта неплохой спектакль, и это после того, как он заколол профессионального актера.

Хэдли, наложите теперь свою концепцию убийства на мою, и тогда вы увидите, что их контур совпадает именно так. Попытаюсь обвести его по-своему. Ведь у нас имеется еще одна серьезная зацепка, и она кроется в том обрывке разговора между Джеффом Уэйдом и Иллингвортом, который вы подслушали в понедельник, когда эти двое спускались в подвал, где впоследствии Джефф и уничтожил отпечаток пальца на зеркале…

Хэдли вскочил со стула и уставился на Фелла, указав на него пальцем с противоположного конца стола.

– Имеете в виду, – сказал он, – то, что Иллингворт повторял старику? Он говорил что-то вроде: «Но если какой-то мерзавец и в самом деле стащил перчатки с вашего стола», на что Джефф ответил: «И отвертку».

Фелл кивнул в ответ:

– Пу-пу-пу. Именно это, мальчик мой. Кто-то украл перчатки и отвертку со стола Джеффа наверху. О чем это нам говорит? Наша блуждающая мысль приводит нас прямиком к тому самому сломанному лифту, который кто-то злонамеренно вывел из строя…

С десяти восемнадцати, когда ушли Мириам с Харриет, и до без двадцати пяти одиннадцать Джерри Уэйд находился в кабинете хранителя совершенно один. Его оставили в одиночестве более чем на пятнадцать минут. Он прикреплял к лицу бакенбарды, не такое уж это и долгое дело, поскольку Харриет заявляет, что к тому моменту, когда она и Мириам оставили его, работа была почти закончена. Тут Мириам выходит и говорит, что она принесет ему… Что? Одну из отцовских курток из подвала, для того чтобы завершить образ. Я вам скажу, что ему тут же пришло на ум, Хэдли, скажу с такой уверенностью, будто сам это наблюдал. «Фу, хорошо, что старик уехал. Хоть не попытается в очередной раз убиться в этом лифте. Ребятам наверху скоро понадобится спустить сундук, облегчу им задачу, раз уж он нам так нужен. Починю лифт, это секундное дело, ведь я же сам его и сломал». Он берет у старика со стола отвертку и пару перчаток на тот случай, если откуда-нибудь потечет смазка. Затем заходит в лифт. «Готово! Просто идеально. Дай-ка испробую его. Куда бы поехать? А, черт, скатаюсь в подвал, как раз возьму там куртку…»

Он спускается и выходит из лифта в отгороженной части подвала, где и располагается мастерская старика. И тут он слышит голоса.

Это Мириам, которая, прихватив усы и кинжал, пришла на встречу с Маннерингом. Но вместо него она наткнулась на Пендерела. И Джерри, скрывшись там в темноте, слышит всю эту историю…

Вы видели, как маска цинизма съезжает с лица этого парня, Хэдли, вы видели это несколько раз. Мы слышали, как его распекают за то, что он ни на что не годится, эти ужасные голоса, причиняющие боль: «А ты помолчи, гном-переросток!» Мы слышали и то, как он сам унижает себя, страдая оттого, что он всего лишь «старый добрый Джерри», который никому не способен дать отпор. Однако вы также видели и его лицо в тот момент, когда объявили, что не станете придавать огласке информацию о ребенке Мириам. Этот славненький добренький гоблин мог