Призрак Сомерсет-Парка - Б. Р. Майерс

если я была голодна, и успокаивающий чай, если мне не спалось. Мягкое обращение бабули Лил и ее материнская доброта служили спасительным убежищем после сеанса и пережитых испытаний.

Все это время я несла на себе тяжкий груз вины за смерть maman, но ее гибель была не моих рук делом. Спиритический сеанс все-таки заставил кое-кого исповедаться: констебля Ригби.

В ту ночь, когда моя maman упала с лестницы, из всех полицейских именно он прибыл первым на место происшествия – и не случайно. Он уже направлялся на встречу с мисс Крейн. А она велела одной из девочек привести его побыстрее вместо доктора. И пока я, окаменев, стояла наверху и сжимала в руках шаль maman, хозяйка пансиона нарочно склонилась над телом, заслоняя мне обзор. Она делала вид, что пытается помочь, а на самом деле зажимала ей нос, чтобы maman больше никогда не смогла дышать. Подкупом и угрозами мисс Крейн заставила коронера изменить в бумагах причину смерти с удушения на сломанную шею.

Мисс Крейн хранила секреты многих влиятельных лондонцев, но ее власть над другими простиралась лишь до известного предела.

Установления новой причины смерти было достаточно для возобновления расследования. Констебль Ригби заключил со следствием сделку о признании вины, а слово полисмена, пусть и продажного, всегда перевесит слово содержательницы борделя. И хотя мисс Крейн обвиняли лишь в смерти моей матери, суд над этой дамой стал заключительной главой «Сомерсетских убийств», как окрестили их газетчики. Новости о тройном убийстве в роскошном поместье напечатали во всех заголовках. Такое не могло пройти незамеченным – это было слишком вызывающе.

Я поднялась и зашагала от могилы Мэйзи к каменной стене, что окружала церковный двор. Зима ослабила хватку, и сквозь твердую почву уже пробивались свежие побеги. Гарет ждал меня, стоя рядом со своей лошадью. В клубах февральского утреннего тумана он смахивал на ангела, которого я всего лишь себе вообразила.

Я полезла в корзину и вручила ему два маленьких букета. С унылым видом он взял их и убрал в седельную сумку.

– Знаю, ты этого не одобряешь, – сказала я, – но мистер Локхарт под конец раскаялся, а Одра, в некотором роде, была жертвой. Будет справедливо оставить знаки внимания и на их могилах.

Он вздохнул.

– Возможно, ты и оправдала их в душе, но я никогда не прощу им того, что они едва тебя не погубили.

Я промолчала. С той жуткой ночи прошло несколько месяцев, но мне все еще снились кошмары о подземелье, о водяной могиле. Это миссис Донован услышала мои крики о помощи, пока остальные слуги спасались от огня.

Поскольку после явления призрака Одры констебль Ригби был не в себе, Гарету удалось сбежать из библиотеки. Он помчался на конюшню. Во-первых, проверить, успела ли я уехать, а во-вторых, чтобы Джозеф при помощи топора снял с него наручники. Когда конюх сообщил ему, что я так и не приходила, они оба поспешили обратно в дом. Они вошли через черный ход в кухню, и миссис Донован сказала, что кто-то кричит в кладовой. Они не поверили ей, пока сами не услышали, как я зову Гарета по имени.

Бедняга миссис Донован так до конца и не оправилась от перенесенных бед. Известие о смерти Уильяма подкосило ее сильнее любого удара по голове, она слегла, а через несколько недель отдала богу душу.

С меня сняли обвинение в краже после того, как полиция получила от семейства Хартфорд письмо с извинениями. Вероятно, до миссис Хартфорд дошли слухи о том, как я пострадала от рук мисс Крейн, и вдова простила меня за попытку украсть ценности. Вдобавок Гарет заплатил небольшое состояние одному из лучших стряпчих Лондона. Отчет коронера из моего полицейского досье внимательно изучили, и настоящей причиной смерти maman было названо удушение. Я гадала – не намеренно ли мистер Локхарт упомянул об этом во время приема? Хотелось бы думать, что он предлагал мне шанс на спасение на тот случай, если меня снова отправят в тюрьму.

– Ну, довольно о прошлом, – сказал Гарет, подставляя мне локоть. – Не хочу, чтобы наши последние часы были чем-то омрачены.

Я опустила затянутую в перчатку руку на сгиб его локтя. Мы пошли по деревенской дороге, на которой лежал свежий, недавно выпавший снег. Гарет отправлялся в Испанию, чтобы переговорить с предполагаемыми покупателями Сомерсет-Парка. В вечер спиритического сеанса библиотека немного пострадала от дыма, но прилегающие владения были по-прежнему великолепны. Гарету был необходим человек, который станет заботиться о конюшнях сообразно его высоким требованиям.

Он повернулся ко мне с лукавой улыбкой.

– Я могу воспользоваться поездкой, чтобы присмотреть кое-что в собственных интересах. Есть пожелания?

– Пожелания? – поддразнила я. – Не предложения?

– А как еще можно тебя соблазнить?

Я покраснела, представив все варианты.

– Гряда холмов, – отозвалась я.

– Очень хорошо.

– И лес, – добавила я. – Возможно, река или ручей – но как можно дальше от моря.

Он кашлянул.

– Разумеется…

Тропинка повернула, и мы остановились. Вдалеке, посреди туманной завесы, вздымался Сомерсет, призрачно великолепный. Но я никогда не смогу больше ступить на его земли.

Настроение переменилось, наша игривая беседа от мрачных воспоминаний стала серьезнее.

Гарет взял мои руки в свои и очень медленно снял одну перчатку.

– Позволишь ли и мне подарить тебе кое-что памятное, чтобы ты меня не забыла?

– Это невозможно.

Он снял фамильный перстень с мизинца и надел на мой указательный палец – кольцо село как влитое.

– Ты уверен? – спросила я, отводя руку, чтобы рассмотреть подарок. – Последнее украшение, которое ты мне вручил, я потеряла.

Его улыбка исчезла.

– Мне снятся кошмары о том, как я не успеваю тебя спасти.

– Похоже, тебе нужен чай бабули Лил. – После отъезда доктора Барнаби дела у старушки пошли в гору. Он уехал в Лондон, намереваясь стать хирургом. Я догадывалась, что бдения у постели больных его больше не интересовали. Барнаби оставил Гарету пространное письмо с извинениями и надеждой, что когда-нибудь они смогут возобновить дружбу, хотя для полного исцеления требовалось немало времени.

– Нет уж, благодарю, – усмехнулся Гарет. – Я вижу, как она косится на меня, когда я приезжаю с визитом в коттедж.

– Это не из-за тебя. Все дело в том, что ты связан с Сомерсетом и его проклятьем.

– Отчасти она права. На меня наложены чары. – Он потянулся ко мне и покрутил перстень на моем пальце. – Но я и не против.

В груди потеплело, и я улыбнулась, потерявшись в мечтах о нас вдвоем. Блаженных мечтах о будущем. И почему я сомневалась в его искренности? Гарет стал человеком, которому я