Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

– В деле арестованного по обвинению в убийствах замглавы Горьевска Андрея Казанского неожиданный поворот – мать первой жертвы Аглаи Добролюбовой Маргарита Добролюбова прорвалась на брифинг и заявила о невиновности арестованного градоначальника! Полиция пока для комментариев недоступна. Те полицейские источники, с которыми нам удалось связаться, подчеркивают факт нахождения Добролюбовой в алкогольном опьянении и призывают не относиться к ее словам всерьез. Пусть мать первой жертвы алкоголичка, но, как известно, что у пьяного на языке, то и… Одно очевидно: дело о горьевских убийствах далеко не закончено, возможно, вскоре нас ждет обнародование каких-то новых улик и доказательств.

– Ну ладно, – тихо сказал Кате полковник Гущин, – эта часть пути нами пройдена. К вечеру новости разлетятся как пух. И весь город узнает, что произошло на брифинге, что она кричала. Нам остается лишь ждать.

Глава 48

«Время – это я»

Машина полковника Гущина остановилась возле «Скорой». Рядом стояла машина оперативников Главка. Они находились на опушке густого леса, рассеченного просекой, уводящей от Горьевска.

Капитан Первоцветов, сидящий за рулем «Скорой», скинул синюю куртку медбрата. Он успел переодеться в гражданское – черную толстовку и джинсы. Катя обратила внимание на его щегольские новые слипоны, какие носят яппи в выходные. А потом она сообразила: у этой обуви мягкая резиновая подошва, в них удобно двигаться в доме совершенно бесшумно, легче даже, чем в кроссовках.

Он распахнул двери «Скорой». Маргарита Добролюбова сидела там вместе с оперативником, тоже одетым медбратом. И пила из бутылки ягодный морс.

– В горле пересохло от ора, – сообщила она полковнику Гущину. Он подошел к «Скорой» вместе с Катей и Анфисой.

– Вы отлично справились, спасибо вам. Я даже подумал… это…

– Что я опять бухая? – Марго усмехнулась. – Капитан-красавчик мне водкой все волосы намочил и намазал меня ею, как духами. А выпить не дал. Строгий. «Речь о вашей безопасности, повремените…»

Она покосилась на капитана Первоцветова.

Катя вдохнула стылый лесной воздух и водочное амбре…

Все эти ухищрения и перемещения «Скорой» потребовались, дабы помешать журналистам, алчно искавшим контактов с «матерью первой жертвы», чтобы допросить о ее заявлении и улике, о которой она упомянула. Большая часть журналистов рванула сразу в городскую больницу. Но в регистратуре им лишь сухо сообщили, что из ОВД никого в стационар по неотложке не доставляли.

Прежде чем вернуть Маргариту домой, на улицу Труда, и сесть в засаду, полковник Гущин ждал вестей о том, что все журналисты из Горьевска уехали, а местные занялись своими делами, бросив розыски скандальной пьяницы.

Они ждали в лесу, вдали от любопытных глаз. Первоцветов на планшете нашел сайт «Горьевского курьера». Тот уже разразился сенсацией о брифинге по аресту Казанского. Маргарита Добролюбова в статье тоже упоминалась – все, что случилось на брифинге, подавалось со смаком. Местное телевидение подготовило сразу несколько выпусков новостей.

Пока тянулось ожидание, полковник Гущин сначала обстоятельно инструктировал Маргариту о том, что она должна делать и чего ни в коем случае не должна. А потом задал вопросы, которые давно просили ответов:

– Скажите, ваш квартирант, Денис Нилов, когда пришел к вам снимать жилье, он… знал уже, что вы потеряли дочь? Или это стало ему известно от вас?

– Сначала-то я не поняла. Он все на ее фото смотрел на комоде. Ну а потом мы как-то разговорились, он вина мне купил – добрая душа. Знал он, что Аглая умерла, поэтому и дом мой выбрал, чтобы поселиться.

– А откуда он это знал? Ему кто-то в городе сказал?

– Ему сказал приятель. Покойный. Денис мне сам об этом рассказал. Приятель отсюда родом и связи не терял с городом. С Горьевском никто связи не теряет. Лишь смерть разлучит нас… – Марго горько усмехнулась. – Только Денис думал, что дочка моя убита. Повешена на башне с часами. А я ему, как и остальным, правды не открыла.

«Вот братец Петруша и снова всплыл со дна», – подумала Катя.

Капитан Первоцветов стоял позади Анфисы. Близко. Вроде бы случайно это вышло.

– Он вам говорил про фотографии? – спросил Гущин.

– Какие фотографии? Про работу, что ли, свою? Он же фотограф.

– Нет, я имею в виду другие снимки. Значит, не упоминал?

– Да какие фотографии-то? О чем? – Марго любопытно моргала.

– К нему кто-нибудь приходил? Вы его с кем-то из местных видели?

– Нет. Мы тихо жили. Он с работы придет – и сразу шмыг к себе за компьютер. С фотоаппарата там что-то перегоняет.

– А к вам кто приходил, когда он был дома?

– Мария Вадимовна. – Маргарита закрыла лицо руками. – Ох, свинья я пьяная… Горе-горе, такое горе… Макар… племянник ее… А я, свинья, так еще к ней и не сходила, не поддержала в ее беде.

– Может, кто-то еще?

– Он.

– Кто он?

– Макар, – Маргарита вытерла слезы, что начали капать, – с ней приезжал иногда, продукты они мне привозили. Мясо, кур.

– Только он и она?

– Еще с ней Ульянка раз приехала, Тонькина дочка. Они с Вадимовной на машине из Москвы по пути заскочили, опять же продуктов мне привезли. Только я Ульянку не люблю. Дрянь она девка. С Тонькой-то, ее матерью, мы дружили. А Ульянка и мать свою стыдилась, и меня презирает.

– А Казанский? Вы же говорили, он часто навещал вас?

– Он за то время, что квартирант у меня обосновался, один раз только и был, когда Денис на электричке в Москву укатил по делам. Опасался он – я ж говорила вам, опасался, что про него и Аглаю узнают. В тот раз только деньги мне дал. Цветы-то старые с чего засохли, думаете?

– Да, цветы, орхидеи, – Гущин кивнул. – Понимаете, мы мало знаем про вашего квартиранта Дениса Нилова. Так вышло, что нам не удалось собрать о нем какой-то значимой информации. А он очень важен для нас. Вы тот человек, который общался с ним все эти месяцы, вы жили в одном доме. Вы его видели в последние дни перед его гибелью. Расскажите нам о нем, Маргарита.

– Приставать он ко мне не приставал. – Марго Добролюбова неожиданно вздохнула. – Хотя я… чего греха таить… прошлое-то мое вам известно. Вежливый парень. Нарик он был – этого ведь не спрячешь. Но я его не осуждала. Кто я такая, чтобы осуждать… Он денег, конечно, хотел добыть, как они все сейчас, молодые. Деньги любил. Но жадным не был. Вино мне покупал, продукты давал. Жалел. Да, он меня жалел. Голову свою ради меня под удар подставил. Потому что вошел в мое положение и сострадание имел.

– Как понять – голову под удар? – спросил капитан Первоцветов, вмешиваясь в гущинский допрос.

– Ну, поставил он мне как-то однажды