Современный зарубежный детектив-7. Компиляция. Книги 1-19 - Ребекка Занетти

Позвонив в дверь сто девятой, я слышу тяжелое дыхание Мэри и грузные шаги, и это наводит на мысль, что Синатры там нет. Но затем раздается быстрый бодрый топот, и, когда дверь открывается, появляется Фрэнк, а Мэри возвращается по коридору к своему любимому креслу.

– Привет, – улыбается он, словно все осталось в прошлом, но я знаю, что он не забыл, как ему наврали. Почти забавно, что в разгар безумия, в которое превратилась моя жизнь, конкретно по этой причине мне хочется расплакаться и сейчас именно это мне просто необходимо исправить.

– Привет, – отвечаю я.

– Бабушка Мэри дома, можете войти.

– Вообще-то, я пришла к тебе.

– Правда?

Он теребит край бейсболки и переминается с одной босой ноги на другую.

– Хотела извиниться за позавчера.

– Да все в порядке, – с готовностью отвечает он. – Я все равно могу помогать вам, если хотите.

– Нет, не в порядке. Я не забыла о тебе, клянусь. Просто кое-что случилось, и меня здесь не было, но я хотела отдать тебе вот это, чтобы все уладить.

С широко открытыми глазами Фрэнк таращится на огромный ящик с инструментами, стоящий у меня в ногах, размером почти с него самого.

– Что это? – спрашивает он.

– Можешь открыть, если хочешь.

Он опускается на колени и щелкает замком.

При виде рядов и стопок всех инструментов, которые только можно пожелать, у него отваливается челюсть. Гаечные ключи, плоскогубцы и тиски. Молотки, отвертки, гвозди и шурупы. Я узнаю этот взгляд, потому что сама много раз смотрела таким же. Фрэнк, наверное, думает, что это обман, поэтому молчит и не позволяет себе радоваться. От этого мне еще больше хочется плакать.

Инструменты старые, а у меня в кладовке есть все необходимое. И хотя они мне дороги, для них это лучший хозяин.

Фрэнк встает и засовывает руки в карманы, пытаясь догадаться, в чем ловушка.

– Я не понимаю, – говорит он.

– Они тебе нужны.

– Что это значит?

– Тебе нравится мастерить и чинить, прямо как мне. И для этого тебе понадобятся инструменты. В особенности если ты собираешься мне помогать, верно? Зачем нужен помощник без собственных инструментов?

С минуту он просто смотрит на меня.

– Так они… для меня? Насовсем?

– Да, – улыбаюсь я.

– Я не понимаю.

– Синатра! Они твои, ясно? Это подарок. Давай я помогу тебе их внести, – говорю я, берясь за край ящика.

Его глаза стекленеют, и он обнимает меня за талию и сжимает изо всех сил. Я не могу обнять его в ответ, потому что не хочу слишком привязываться. Просто не могу.

– Ладно, ладно. Давай занесем их, – говорю я, он отпускает меня и берется за другой край ящика.

Он начинает рассказывать Мэри о своих инструментах еще до того, как мы ставим ящик, и сияет от уха до уха. Фрэнк еще трижды спрашивает, уверена ли я, и еще дважды обнимает, прежде чем я ухожу. Идя по мощеной дорожке к своей квартире, я напоминаю себе, что не стоит привязываться к нему, а главное – нельзя, чтобы мальчик нуждался во мне, потому что, если честно, скорее всего, я скоро окажусь либо в гробу, либо в тюрьме.

Я вижу босого Каллума, сидящего с чашкой холодного кофе за маленьким столиком перед своей дверью. Он провожает меня взглядом, и мы оба знаем, что он в ярости, но также понимаем, что должны вести себя как обычно. Ни звонков, ни сообщений. Ага, так все и получилось. До сих пор он отлично следовал плану, так сумеет ли сохранить спокойствие сейчас? Или следует напомнить, что я не эксперт в избавлении от трупов, уж прости, если сделала что-то не так!

– Кофе? – предлагает он и слегка поворачивает голову направо и налево – убедиться, что поблизости никого нет и никто не услышит.

Ответа он не ждет, сразу протягивает мне кружку, чтобы мое присутствие здесь выглядело естественным. Меня, конечно же, не должны увидеть в его квартире. Это вопиюще. Любимое занятие бассейновских девушек – придумывать всевозможные сценарии, в особенности если в них участвует жилец «Платанов», признанный достойным сексуальных фантазий.

– Что случилось? – спрашивает он.

Я знаю, что все уже ввели его в курс дела. Они просто не могли удержаться.

– Я ничего такого не планировала, ясно? Извини. Давай просто… Который час?

– Без понятия. Мы даже не знаем, что собираемся делать.

– Тогда в шесть. Просто подходи к задней двери, и что-нибудь придумаем. У меня есть пара бумажных карт. Можно составить маршрут. А телефон оставь в квартире, ну, чтобы нас не могли отследить.

– Да. Хорошо, – говорит он.

– Господи, вот же дерьмо! – внезапно восклицаю я, и от вспышки паники слегка кружится голова.

Я делаю глубокий вдох. Не могу поверить, что сказала такое.

– Да. А теперь иди.

– Ага…

Я отдаю ему кружку и пытаюсь выдавить из себя улыбку – на случай, если кто-нибудь нас видит.

Прихожу в офис пораньше и открываю все окна, чтобы выветрить запах чистящего средства, привести все в нормальный вид и не вызвать подозрения у жильцов. Моя безумная выходка и арест – почти удача, потому что все в «Платанах» наверняка уже слышали об этом, и любое мое странное поведение будет списано на душевную боль. Протрезвев, я не позволяю себе думать ни о Риде, ни о Кимми и делаю все возможное, чтобы так и оставалось.

Выключаю кондиционер, слушаю стрекотание цикад и наслаждаюсь проникающим сквозь сетку теплым ветерком, от которого длинные шторы танцуют. Я сажусь за письменный стол и открываю бумажные карты Нью-Мексико, чтобы заранее наметить направление и показать Каллуму. Мы договорились, что поедем на восток, но, наверное, стоит определиться, на какое расстояние.

Я решаю достать из пластикового контейнера пару фонариков и, когда встаю, чтобы найти их, вижу фигуру, появившуюся по ту сторону входной двери, мгновенно прихожу в ярость оттого, что Каллум идет через главную дверь. Люди не должны видеть, как он входит и часами не выходит. Никогда не знаешь, кто из жильцов подсмотрит.

– Ты что вытворяешь?

Сетчатая дверь открывается, и у меня останавливается сердце от того, что я слышу.

– Я здесь не для того, чтобы отвечать на твои вопросы. Просто не могу поверить, что ты вышла из тюрьмы после всего, что натворила, – произносит Рид.

– Какого хрена ты сюда приперся? – ошеломленно спрашиваю я.

Его стиснутая челюсть и ореховые глаза, чисто выбритое лицо, знакомое мне лучше, чем любое другое, совершенно не сочетается с офисом в этой дыре. Я унижена