Современный зарубежный детектив-7. Компиляция. Книги 1-19 - Ребекка Занетти

Терять мне больше нечего. Кому-то здесь что-то известно, и пора получить ответы. Когда Касс возвращается в офис, я следую за ней. Похоже, я напугала ее до смерти, потому что она подскакивает и замахивается на меня детской бейсбольной битой.

– Прости! – Я вскидываю руки вверх, и она немедленно опускает биту и извиняется. – Думаешь, она тебе помогла бы в случае настоящей опасности? – спрашиваю я.

– Господи, Анна. Так ведь и аневризму можно заработать.

Она пытается восстановить дыхание.

– Извини. Так и есть? – спрашиваю я.

– Что?

– Ты в опасности?

От этого вопроса с ее лица отливает кровь, но, если она и впрямь что-то знает о Генри и тех, кто его преследовал, быть может, она тоже в опасности.

– Что? Нет. – Она поворачивается спиной и с чем-то возится, но, скорее, чтобы скрыть от меня лицо. – Тебе что-то нужно? Если у тебя протекает крыша, в сарае есть стопка ведерок из-под мороженого. Здесь это обычное дело, – говорит Касс.

– Я знаю, ты что-то скрываешь.

Она резко разворачивается и оглядывает меня с головы до пят. О чем-то молча размышляет, а потом смотрит мне в глаза.

– Это ты оставила мне ту записку? – спрашивает она.

– Что? Не понимаю, о чем ты.

– Тогда я тоже не понимаю, о чем ты, – отвечает она.

– Ты странно себя ведешь, если вдруг не заметила, – говорю я и, судя по тому, как она замирает, попадаю в больное место. Касс садится на край стола и смотрит в пол. – И кажется, я знаю причину.

Она как будто каменеет, не смотрит в глаза и даже слегка съеживается. Словно ждет пинка.

– И какова же причина? – наконец спрашивает она тоненьким голоском.

– Тебе известно, что случилось с Генри.

Она поднимает голову.

– Что-что?

– Ты знаешь всех вокруг и слышишь все их дурацкие разговоры. А ведешь себя так, будто пытаешься слиться с мебелью, не выделяться и не привлекать внимания, но я-то вижу. Ты всегда замечаешь, что происходит. Прямо как с Розой в тот вечер. За исключением того, что тогда я была здесь, но суть в том, что ты как муха на стене. Видишь то, чего, возможно, не должна, и поэтому тебе так страшно, – говорю я, и она закатывает глаза и ухмыляется, пытаясь скрыть, что у нее отвисла челюсть.

– Я правда не понимаю, с чего ты это взяла. Было очень любезно с твоей стороны внести за меня залог, и я не сомневаюсь, что ты хороший человек, но думаю… ты все неправильно поняла. Ты ничего обо мне не знаешь, так что…

Грохочет гром, и дождь стучит по крыше так громко, что нам почти приходится кричать. Касс закрывает дверь, которую я оставила открытой, потому что через нее хлестал дождь. Потом кидает на лужи пару полотенец. Становится тише, и мы смотрим друг на друга.

– Я тебя не знаю, это верно, но ты знала Генри. Поэтому я стою перед тобой, умоляя рассказать, что тебе известно на самом деле. Что с ним случилось? Кто его убил? Это кто-то отсюда. Я уверена. И ты тоже это знаешь. Никто не будет вести себя так, как ты, если ему нечего скрывать, а тебе плохо удается скрывать тайны, так что… пожалуйста. Что с ним произошло?

– Ты о чем вообще?

– Ты знаешь, о чем я спрашиваю.

– Никто не уби… Что?! Он же покончил с собой. Ты спрашиваешь, кто его убил? Хочешь сказать, что его убили? Полиция говорила другое… Это не… Это неправда.

И снова, как тогда в машине, ее реакция явно неподдельная, не похожа на фальшивую. Но должна же быть причина, по которой она так себя ведет. Я просто чувствую это. Не могу объяснить почему, просто нутром чую.

– Тебе нечего мне сказать? – спрашиваю я, чувствуя себя побежденной, измотанной.

С отвисшей челюстью Касс садится в офисное кресло и несколько раз моргает. Смотрит в пол, потом стряхивает с себя оцепенение и поднимает взгляд на меня.

– Ты сказала, что его убили. Не предположила. Так считает полиция? Это правда? – спрашивает она, тщательно выбирая слова, словно пытается соединить в голове какие-то фрагменты. Может, она что-то и знает, но лишь теперь, после этой новости, пытается сама понять что.

– Да. Только не говори Траляля и Труляля, я пока не хочу, чтобы все узнали.

Мне даже не нужно указывать на Кристал и Джеки, курящих под навесом у бассейна, Касс и так понимает, о ком я.

– Прости. Я понятия не имела. Думала… Мы все считали, что у него депрессия. Все говорили… Это было логично, но… – Она умолкает с потрясенным видом, но это явно не все, я просто не могу нащупать, что не так. – Господи. Мне правда так жаль это слышать.

– Ты уверена, что ничего такого не помнишь? – делаю я последнюю попытку.

– Возможно…

– Что? – вскидываюсь я.

Этого я точно не ожидала.

– Просто… Я не знаю наверняка, но, возможно, кое-что и есть. Не могу ничего обещать. Но попытаюсь.

– Стой, погоди, что?! О чем ты? Что это значит? – молю я.

– Мне пора. Сначала мне надо самой кое в чем разобраться. Я позвоню. Доверься мне, – говорит Касс, натягивает капюшон дождевика и открывает дверь.

– С какой стати я должна тебе довериться? – кричу я вслед в сердитой попытке получить ответ, прежде чем окончательно свихнусь.

– Не должна, но кто еще тебе поможет? Есть другие варианты?

– Я не знаю, собираешься ты помочь или нет, – говорю я, скрестив руки на груди и совершенно не понимая, чего от нее ждать.

– Просто дай мне немного времени.

И она уходит.

Я подумываю броситься за ней, тряхнуть за плечи, повалить на землю и выбить все, что она знает. Конечно, этого я сделать не могу. Возможно, у нее есть ответ, Касс не соврала, но что я могу поделать, кроме как ждать?

Я иду под проливным дождем к своей квартире и вымокаю до нитки. Внутри ужасно холодно. Снимаю с крючка махровый халат Генри, и на пол со звоном падают его ключи. Я переступаю через них, сворачиваюсь калачиком в его халате на уродливом клетчатом кресле и задаю себе одни и те же вопросы, оставшиеся без ответов. Что за видео? Что теперь будет делать Касс – что, по ее мнению, она может знать? Кто преследовал Генри? Как он мог знать, что ему угрожает опасность, и никому об этом не сказать? Чем больше я узнаю, тем меньше в этом смысла.

Я смотрю на упавшие