Современный зарубежный детектив-7. Компиляция. Книги 1-19 - Ребекка Занетти

Кто-нибудь связался с ним, думая, что я по-прежнему живу в его доме? В смысле, ему до сих пор иногда по ошибке присылают письма, адресованные мне. Или кто-нибудь угрожал ему, чтобы добраться до меня?

Должно быть, мне не удалось скрыть ужас при мысли о том, что он может мне сказать, потому что он щелкает пальцем у меня перед глазами, возвращая к реальности.

– Э-э-э… Все нормально?

– Да, но у меня есть дела, так что давай побыстрее. В двух кварталах отсюда есть китайская забегаловка «Супер Джамбо».

Я хватаю сумку с крючка на входной двери.

– Нет, погоди. Я подумывал о «Терилли» или «Лозе», – говорит он, но я не собираюсь выслушивать его предложения по ресторанам, мне лишь хочется узнать, зачем он здесь.

– Не волнуйся, там есть спиртное, – отвечаю я и выхожу, а Рид беспомощно плетется следом.

Мы идем по безнадежно унылой улице – ни одного дерева, чтобы отгородиться от неумолимого солнца, несколько заколоченных винных лавок между круглосуточным магазином с решеткой на двери и пунктом обналичивания чеков, все испещрено граффити. В следующем квартале – «Арбис», торговый центр, где есть несколько маникюрных салонов с нарисованными от руки вывесками и магазин «Все по доллару», а за ним уже огромная китайская столовка «Супер Джамбо».

Рид ненавидит такие заведения. Они напоминают ему корыта, из которых кормят лошадей. Ну и ладно. Мы садимся за стол с липкими виниловыми салфетками и грудой бежевой еды на тарелках. Я потягиваю газировку «Супер Джамбо» и жду, пока орущие за спиной дети чуть сбавят громкость, чтобы мы с Ридом слышали друг друга. Бьющийся в истерике ребенок швыряет суши, которое отскакивает от нашего стола и приземляется на пол. Рид пригибается и матерится. Но не на меня. Я даже глазом не моргаю. Теперь я живу в этом мире.

– Так в чем дело? – спрашиваю я.

– Господи, с чего начать?

– Кто-то умер? Кого-то похитили? Тебе угрожали? Расскажи, что случилось.

Меня переполняет страх, ведь я уже знаю – кто-то в курсе того, что я совершила. А если этот человек пришел к Риду?

– Господи, ну почему ты вечно драматизируешь? Никто не умер, слава богу.

– Тогда почему мы здесь? Ты сказал, что это важно. Кто-нибудь прислал тебе письмо или… Так тебе никто не угрожал?

– Нет. О чем вообще ты говоришь? Я пришел… Просто… Я пришел потому, что кое-что тебе должен.

– Что-что?

– Я должен извиниться.

При этих словах кусок яичного ролла застревает у меня в горле, и я кашляю, пока не начинают слезиться глаза, а потом выплевываю остатки ролла на салфетку.

– Господи, – бормочет Рид.

– Все нормально.

И тут другой ребенок, совсем еще малыш, подходит к Риду и пялится на него, смущая. Рид ерзает на сиденье и не знает, что делать, поэтому берет с моей тарелки вонтон и подбрасывает его, как будто кидает мячик собаке. К моему удивлению и восторгу, малыш и впрямь его ловит.

– Хм… Так, значит, ты скоро станешь отцом, – говорю я, не скрывая сарказм. – И за что конкретно ты хочешь извиниться?

Не перестаю удивляться, что говорю подобные слова, а не таю при мысли о таких желанных извинениях. Может быть, кошмарные события навсегда меняют человека. Или после той вечеринки я наконец увидела, кто он на самом деле, и меня отпустило.

– Просто… Я знаю, что вел себя неправильно, и хочу помириться.

Смотрю по сторонам, потом за спину и снова на него.

– Ты со мной говоришь?

– Ну зачем ты так.

– Как?

– Ты просто… Я пытаюсь извиниться, а ты вечно…

– Что?

– Ну не знаю. Вечно язвишь и грубишь. Я лишь хотел поговорить цивилизованно.

– А, так вот чего ты хотел? Ты всегда оскорбляешь людей, когда собираешься извиниться? – спрашиваю я.

Он вздыхает и наклоняется вперед.

– Прости. Давайте начнем сначала. Попробуем поставить точку и встретимся где-нибудь в хорошем ресторане за ужином, возьмем твой любимый «Эспрессо мартини», как в «Касабланке».

Я ни с того ни с сего резко выдыхаю, так что он вздрагивает.

– Ну ни хрена себе! – говорю я громче, чем намеревалась.

– Что такое?

Рид оборачивается, пытаясь понять, что меня так поразило.

– Не может быть!

– Что? – снова задает вопрос он.

– Она тебя бросила! – хохочу я, а потом резко останавливаюсь и заглядываю ему в глаза, на этот раз по-настоящему. – Вот почему ты здесь? Ты не отрицаешь. А я-то решила пошутить… Конечно, я знала, какой ты урод, но… ни хрена себе! Вот почему ты здесь.

Он раздражен, но я права.

– Мы можем просто… – начинает Рид.

– Так ты хочешь примириться, решив, что «извини» и «Эспрессо мартини» в «Касабланке» сотрут тот ад, в котором я жила… несколько месяцев. Ты видел, где находится моя квартира? Сегодня утром я зашла в сто четвертую к Гордону, который ел макароны, сидя на унитазе, и обнаружила в пустующей кладовке коллекцию голов от манекенов. Фактически мне даже не платят. Я не живу, а существую. Вот так. И все благодаря тебе. Так что, ты решил надо мной подшутить?

– Нет, все совсем не так… Слушай, я не поэтому… У меня просто было время подумать, как неправильно я себя вел…

– Да, и что случилось? – обрываю его я. – Потому что, насколько я слышала, скоро из юной вагины Кимми вылезет человеческий детеныш, и…

Его лицо вытягивается, он отковыривает край бумажной салфетки и рассеянно кидает клочки на пол.

– Она с кем-то встречается – с бариста из «Старбакса». По имени Ашер.

Я просто не могу удержаться, выплевываю газировку обратно и безудержно хохочу. А как же иначе? Дело не только в карме, но и во всем этом образе.

– Что ж, этого следовало ожидать. Ты же вдвое ее старше.

– Ну не вдвое, – возражает он.

– Но очень близко к тому. А твоя странная козлиная бородка делает тебя похожим не на сноубордера, а на педофила средних лет.

– Я и не ожидал, что ты меня простишь.

– Я и не прощу. Так Ашер будет растить твоего ребенка? Какого хрена, Рид? – говорю я, машу официанту и заказываю саке, потому что оно явно понадобится.

– Оказалось, что…

Он умолкает, подбирая слова.

– Упс. Ребенок не твой. Понятно.

Несколько минут мы оба молчим. Приносят саке, и я придвигаю его к Риду. Ему это нужно больше, чем мне. Он берет.

– У меня было много времени на раздумья, и я понял, что должен был поддержать твою идею с компанией «Мастер на все руки», – говорит он.

– Она называлась «Мастерица», но спасибо.

Он меня не слушает, лишь гнет свою