Кабул – Кавказ - Виталий Леонидович Волков

– Из Витебска бросили в район Балхаша! Думали – учения! – кричал генерал, дыша на представителя тяжелым чесноком. С Витебска у него духан держится, что ли? – А пакет вскрываю – мать твою, в Афганистан перебрасывают. На те, бабушка, Юрьев день! Я за карту – где он, этот Афганистан хренов? Куда ехать, чего ехать? Семьдесят шестые ждут, а мы, как тараканы под светом, бегаем…

Выход десантников в Кабул задерживался из-за Анахты Ратыбзат. Зад у нее оказался столь габаритный, что никакими усилиями его не удавалось пропихнуть в люк десантной машины. «Где они только армейские портки такого размера нашли», – дивился Ларионов, глядя, как одетую в советскую военную форму любовницу несколько десантников стараются затолкать в бээмдэ.

– Ну ты видишь, мать твою, что делается! Ехать надо, а эта – как пробка! – орал генерал, позабыв уже про все дипломатии. – Вы что, вашу мать, под трибунал хотите?! Пихайте ее, блин, так ее растак, прямо с ушами внутря!

– Застряла, товарищ комдив! Мертво стоит!

– Что? Что ты вякаешь там?! Обратно тяните. Или вам штопор подать, недоумки?!

– Да влезла плотно, ни туда ни сюда, что хрен в щелке. Пропоносить бы ее, мож, тогда полегчает, – тоже не сдерживаясь, отвечал сержант, тянущий Анахту под мышки наверх. Его сочный голос заглушил крики самой виновницы задержки.

– Я те пропоношу! Я те здесь устрою желудочный курорт Минер-ральные В-воды! Дивизия на марше… Трибунал… – Комдив угрожающе побагровел, но в этот момент то ли кто-то снизу рванул с силой, то ли сама Анахта от волнения похудела, только тело ее вдруг провалилось в люк целиком, лишь ладони взметнулись вверх на прощание, словно крылья птицы.

Генерал посмотрел обалдело на сержанта, потом на Ларионова:

– Все, тронулись… Ух… Блях… Цирк-шапито!

Десантники только выдвинулись из Баграма и сразу встали. Перед их колонной на Кабул катилась другая дивизия (как потом понял Ларионов, это была часть той самой, ставшей вскоре знаменитой, «дикой дивизии», составленной из таджиков и узбеков). «Дикие» впереди остановились, им в хвост уткнулись шедшие за ними части. Ларионов поспешил в голову колонны, раздвигая встревоженных солдат, крича, что он из советского посольства, и требуя старшего. На него махали руками, материли и показывали на все четыре стороны света.

По обе стороны дороги, до горизонта, до самого неба, как вздыбившееся волнами море, простирались зелено-голубые виноградники. Пахло жженой краской, впереди дымились перевернутые машины, лежали убитые солдаты. Их было много, человек восемь. Представителя СВР поразили лица живых, бродивших вокруг трупов, – по ним блуждали растерянные, виноватые улыбки, словно им неудобно было за тех, кто из шалости устроился прилечь на земле. Наконец перед Ларионовым возник офицер, назвавшийся старшим.

– Майор Ибрагимов.

– Что случилось, майор Ибрагимов? – как можно спокойнее спросил Ларионов.

– Из зеленой зоны стреляли.

– А вы что, спите? Вы что, в «Зарницу» играете? Дай им в дышло!

– Нам приказ – не стрелять.

– А танки у тебя есть, Ибрагимов?

– Есть.

– Так что же ты, майор?! Разверни и дай! Твоих же людей крошат!

– Куда развернуть-то? – Майор часто-часто моргал и переминался с ноги на ногу. Видно было, что он и рад бы дать, да сомневается. – Вы штатские. А меня потом как развернут, как дадут! Приказ у меня – не стрелять!

Ларионов понял, что убеждать Ибрагимова бесполезно.

– Подцепи танком машины, оттащи в сторону. Ты здесь всю армию держишь, Ибрагимов.

Через полчаса колонна опять поползла длинной зеленой ящерицей, несущей в своем чешуйчатом чреве тысячи разных человеческих жизней, скрепленных с этого дня и уже надолго – как разные листы бумаги огромной стальной скрепкой – одной судьбой.

Курков решил навестить смежников – военных. Он отправился к полковнику Подколодову, о котором слышал как об опытном офицере и с которым имел общих знакомцев на гражданке. Но вместо Подколодова, которого, конечно же, куда-то перевели, он как раз попал к генералу Гусакову. Генерал обедал, пребывал в добром духе и встретил гостя, вопреки ожиданиям, едва ли не по-семейному.

– А, садись, садись. Стопочку?

Курков присел и от водки отказываться не стал.

– Никогда не надо отвергать хорошее. Его и без того мало, – произнес Алексей Алексеич одну из своих любимых присказок.

– Ну и закуси. Мои тут подсобрали кое-чего. Генеральский паек, блёнть.

– Да, по русской традиции. Как император Петр Великий говаривал, хороши изобретения голландские и свейские, но не отменяют они закуски рассейской.

Гусаков радостно загоготал:

– О, правильно сказал! Видна армейская выправка. А то утром смотрю на тебя – что-то, думаю, он малохольный какой-то. Угова-а-аривать… Разъясня-ять… А ты, вишь, на деле боец! Нормальный наш, боевой товарищ! Я тоже по утрам кислый бываю. – Генерал выдержал паузу и вновь грохнул раскатистым хохотом: – С бодуна!

Курков хотел было заново объяснить генералу свои сомнения, но отказался от этой идеи в тот самый миг, когда увидел накрытый «пайком» стол. Самое лучшее, что он мог сейчас сделать, – это расслабиться и получить удовольствие, выпить с Гусаковым водки, закрепить отношения – кто ведает, как оно там повернется… Выпить, а затем попытаться увидеть младших офицеров – из тех, кто пойдет по его объектам. Хоть словом перемолвиться, хоть в глаза глянуть…

В гусаковскую трапезную вошел лейтенант:

– Товарищ генерал-лейтенант, разрешите обратиться!

Высоченный розовенький лейт был чем-то похож на самого Гусакова. Он держался без робости, с любопытством поглядывал на штатского. У Куркова даже мелькнула мысль – не сынишка ли это генеральский подкрепиться пришел?

– Давай, обращайся, чего хочешь?

– Товарищ генерал, мне поручено взять штурмом министерство связи, а там река, мост через реку оказался. Так вопрос возник – пройдут бээмдэшки или не пройдут? По ширине, имею в виду.

Гусаков нервно сглотнул и глянул на Куркова:

– По ширине… Ясно, что не по диагонали. Ты это, погоди за дверью. Сейчас вызову тебя.

– Сын друга, понимаешь? Отправили, понимаешь, недоросля в армию, дружок и попросил присмотреть. А вышло вот как. Ну, что там с мостами, а?

– Вы б собрали этих лейтов, я бы им объяснил наскоро, где там углы, а где диагонали. Я мостики эти ходил-переходил, а у них щечки больно розовые. Только времени уже мало, мои тоже инструкций ждут, – дипломатично высказался Алексеич. Он благодарил судьбу за этого лейтенанта – Гусаков согласился, лишь заставил гостя заглотнуть подряд «посох» и «стременную».

За колодец кабельных линий связи отвечал Шариф. Перед тем как отправиться в город, он и его люди долго и тщательно возились с взрывчаткой, прилаживали к ней часовой механизм. Стас Тарасов расхаживал с длинными