Крыша под руками - Елена Ивановна Кршижановская

Да никакой это не мяч, а просто разные тряпки набиты в кепку — и всё перевязано ремнём. Козырёк от кепки еле держится одним концом, вот-вот совсем отлетит.

Интересно! Толе захотелось поддать как следует этот самодельный мяч. Мальчишки хохочут, чуть не падают со смеху. Ещё бы. Из кепки вылез маленький рукав, наверное от рубашки, и затрепыхался на ветру. Змейку пихнули обратно в кепку, и снова пошла весёлая возня!

Мяч летит в сторону. Толя кинулся туда и чуть не налетел на мальчика в одних трусах, который стоял возле дерева. Толя раньше и не заметил этого худенького парнишку с большими, торчащими ушами. Голова и трусы у него мокрые, видно, только что купался. Он икнул и посмотрел на Толю испуганными и заплаканными глазами.

— Ты чего тут? — не очень приветливо спросил Толя.

— Я ничего, а вот они… мою одёжку зафутболили… Мне знаешь как дома влетит! — еле выговорил мальчишка, вздрагивая не то от холода, не то от сдерживаемых слёз.

— А зачем дал, дурак?

— Да они сами. Я вещи свернул, иду по берегу, ищу, где помельче купаться, а потом возле них положил — и в воду. А они кричат: «Вали отсюда, с чужого места!» И затрещин надавали, когда просил отдать кепку; была совсем новая…

Толя хмуро рассматривал парнишку. Комар какой, может быть, ещё и не принимали в октябрята. Стоит босой, мокрые сандалии валяются, хоть бы надел. Глупый ушастый комар. И почему-то, глядя на мальчонку, Толя вспомнил большеухого щенка из своего кукольного театра. Похожи немного… У обоих грустно подняты брови.

А ребята продолжали возню с кепкой. Толя резко повернулся и крикнул:

— Эй, хватит вам. Понятно?

Мальчишки поискали глазами: откуда, кто посмел приказывать? И удивлённо уставились на Толю. А он спокойно стоял — руки в карманах брючек, пиджак спущен с плеч. Жарко. Рубашка расстёгнута до живота. На затылке еле держится тюбетейка, а светлый чубчик свесился до глаза. Губы сжаты, и на красивом лице видно презрение к злой игре парней.

Все помолчали. Толя сплюнул и негромко сказал:

— Молодцы против овцы. Давайте сюда одёжку.

Один из мальчишек вытянулся, отдал честь и пробасил:

— Есть, товарищ начальник!

И, под восторженный смех остальных, подбросил ногой кепку. Игра началась снова. Двое ребят, как бы нечаянно, мимоходом толкнули Толю, и он еле удержался на ногах. Синие глаза его так заблестели, что мальчишки не выдержали взгляда и отвернулись.

— Отдайте, мне попадёт! — тонким голос завопил малыш в трусах и заплакал.

Вдруг Толя поправил тюбетейку на голове и кинулся в самую гущу ребят. С неистовой яростью пихался, дёргал за воротники, бил кулаками. И выкрикивал, захлёбываясь от злости:

— Идиоты здоровые! Дубины! Пристали к кому! Отдайте!

— Тихо, милиция идёт, — сказал кто-то.

В минуту ребят как ветром сдуло, и на лужайке остались мальчишка в трусах и Толя. Милиционера нигде не было видно. Может быть, кто-нибудь из парней нарочно выдумал, чтобы кончить эту возню… Толя поднял с земли одежду, выбил из неё целую тучу пыли, бросил мальчишке. И, не оборачиваясь, зашагал прочь.

Двух пуговиц на пиджаке нет. Тюбетейка вся в грязи. Ну её, наплевать. Вот хуже, что ссадина здоровая на ноге и новая рубашка порвана. Ухо горит, распухла губа. Вот так так, даже кровь!

Про булочную Толя и не вспомнил, но заторопился домой. Опять Оля рассердится, что он без неё ходит. На автобусной остановке возле киностудии была очередь. Красивый мужчина, выше других ростом, шумно смеялся, откидывал голову, разводил и встряхивал руками, точно крыльями, что-то говорил и опять смеялся.

Все с интересом слушали и наблюдали за ним, а совсем рядом стояла девушка и с восхищением, не отрываясь глядела на великолепные зубы мужчины.

Толя остановился невдалеке, побледнел, потом лицо стало красным. Отец! Неважно, что не виделись так долго, разве можно забыть отца, когда часами листаешь альбом с его снимками, когда, стоит закрыть глаза, — и видишь его как живого, и снится чуть не каждую ночь, будто он возвращается домой. Вот, как сейчас, весёлый, хохочет.

«Подойду и скажу спокойно: «Здравствуй, папа, давно не виделись, как дела?» — подумал Толя, задыхаясь. Пригладил растрёпанные волосы, хотел застегнуть пиджак, но не нащупал пуговиц, а попал рукой в дыру на рубашке, порвал ещё больше.

Совсем забыл, на что похож. Нельзя показаться в таком виде. Значит, упустить случай? Вдруг опять год не встретишь, а то и больше! Глупо стесняться, ведь свои же, родной папка… Толя решительно направился к остановке. Но как раз подкатил автобус, и отец легко вскочил на подножку, через плечо крикнул:

— До свидания, Зоечка! Привет вашим.

Девушка восторженно улыбнулась и долго махала вслед автобусу.

* * *

Милочка застала дома одну Олю, которая даже не поинтересовалась, откуда и зачем появилась незнакомая девочка. На минуту будто очнулась и спросила, не видела ли Милка Толю. Узнала, что нет, снова заложила руки за спину и забегала из угла в угол.

«Совсем как профессор в одной кинокартине, только бороды и очков не хватает, — подумала Милка. — Странная девчонка: говоришь — не отвечает, глухая, что ли?»

Оля продолжала метаться, изредка поглядывая на будильник. Милке надоело, и она сказала:

— Сейчас всё равно поздно на пляж, а завтра пораньше пойдём. Сева сказал, пока погода хорошая…

— Сева? Какой Сева? — встряхнулась Оля, точно её разбудили.

— Ну какой. Михайлов, конечно.

— Так он тебя прислал?

— Не сама же я.

— Вот ведь как, — задумчиво сказала Оля. — Давно знаешь его? Дружите?

— Ещё бы.

— Интересно. Я думала, он только со мной дружит. — Оля потянула носом, ожидая ответа.

— Воображаю, как он доволен. Он твой старинный друг?

— Смеяться нечего, он жизнь спас мне и брату! Вот что.

— Врёшь! Почему Сева ничего не рассказал?

Дверь шумно открылась, вошёл Толя. Облизнул распухшую губу и мрачно уставился в пол. Оля ахнула и кинулась к брату.

— Что с тобой, где пропадал? Мама ушла искать, волнуемся, а ты…

Он взял со стола картофелину и с жадностью проглотил, морщась от боли в рассечённой губе.

«Господи, вот разбойник! — подумала Милка. — Сева хорош, кого спихнуть мне захотел! Какие-то… трудновоспитуемые, что ли. А может быть, самому не справиться, так решил, вдруг у меня получится? Надо попробовать их перевоспитать. Вот было бы прекрасно! Все начнут восхищаться, говорить, как я умею воспитывать трудных детей. Меня они будут слушаться, и Сева пожалеет ещё, что со мной так обращался… Прямо назло ему попробую… только не сейчас…» — и поскорее удрала, не прощаясь.

Как ни просила