Крыша под руками - Елена Ивановна Кршижановская

— К Тольке ещё хочу. Как он там себя чувствует?

— Правильно, узнай, расскажешь завтра. Не забыл, что завтра утром дежурим в кино?

— Ага, воскресенье ведь. Хулиганят ребята. Помнишь, в прошлый раз такой здоровый, а тоже без билета пытался!

Смущение Севы окончательно прошло, ему было радостно, он размахивал руками, смеялся. Почему-то свистнул на всю улицу, навалился на мотоцикл, крикнул на Родика, чтобы тот помогал, и, пока машину катили к гаражу, не переставал беситься. Потом на прощание долго тряс Фёдору обе руки, а Родика даже ударил в бок.

* * *

Фёдор открыл дверь лифта. Скиф вошёл первым и аккуратно прислонился к стене, чтобы хватило места остальным. Родик топтался на лестничной площадке, держась за перила.

— Ну, входи живее, — сказал Фёдор.

— Вы поезжайте, а я пешком. Который этаж?

— Входи, тебе говорят. Скиф не тронет.

— Да я лучше так…

— Обожаю храбрецов! Живо входи, слышишь?

Родик прикрыл глаза и с отчаянием на лице ринулся в лифт.

— Осторожно, на лапу ему наступишь. Тогда уж не поздоровится, — сказал Фёдор.

Родик съёжился и затаил дыхание. Так почти и не дышал, пока лифт поднимался. Когда вошли в квартиру, с надеждой спросил:

— Собака у вас в передней сидит, да?

— Ещё чего. Тебя бы посадить в переднюю. Иди, Скиф.

Родик покорно вздохнул, сел в кресло и запрятал ноги под сиденье. Скиф лёг напротив, положил морду на вытянутые лапы.

— Я плохо соображаю, когда он так смотрит на меня, — сказал Родик. — Извините, если буду говорить не очень-то…

— Подожди, руки отмою. Видишь, какие после мотоцикла?

— Я с вами. — Родик встал. Скиф тоже.

Все трое пошли в ванную. Фёдор открыл кран и начал энергично тереть руки щёткой.

— Я хотел вас попросить… — начал Родик, стоя в дверях.

— Сейчас вот вымоюсь и поговорим.

Фёдор засвистел. С мягкими переливами, то усиливая звук, то еле слышно беря ноту… Фёдор чудесно исполнял вальс. Родик склонил голову набок, с каким-то радостным удивлением прислушиваясь. Глаза его заблестели, и он стал дирижировать рукой перед самым носом Скифа, даже не заметив этого. Когда вальс кончился, Родик взволнованно сказал:

— Потрясающий вальс, верно? У нас в школе один парень, здорово талантливый, на композиторском отделении, написал вариации на этот вальс, знаете как? Вот послушайте.

И Родик слабым, чуть дрожащим голосом запел. Но так правильно, с таким чувством, что Фёдор торопливо закрыл кран, чтобы шум воды не мешал.

Скиф поднял морду, тоже прислушался и залаял. Грустно, с подвыванием. Родик вздрогнул и замолчал, виновато улыбаясь.

— Скиф, молчать! — рассердился Фёдор. — Давай, давай дальше.

— Лучше бы я вам сыграл. Есть рояль? — спросил Родик.

— Нету! Вообще плохо без инструмента. Вот так придёт кто-нибудь… Есть баян, в детстве я начал заниматься, да некогда, бросил… Скрипка была, я, ещё совсем мальчишкой, тоже бросил. Подарили её потом, чтобы не валялась. Эх, вообще вспоминать не хочу… А баян так и лежит в кладовке.

— Можно достать? — обрадовался Родик. — Немножко умею на баяне.

— Тащи из кухни табуретку. Скиф, ну тебя, не болтайся под ногами!

Вскоре Фёдор, под аккомпанемент баяна, с увлечением насвистывал один мотив за другим.

Оба совсем позабыли, зачем пришёл Родик. А Скифа заперли в передней, чтобы не мешал своим подвыванием.

Милка воспитывает близнецов

Рано утром Милка сбегала в баню, целый час тёрлась мочалкой под горячим душем. Немного жаль было смывать хороший загар, но ничего не поделаешь, пришлось.

Когда вернулась домой, мать уже ушла на работу, и Милка на свободе принялась наряжаться. Долго расчёсывала длинные волосы — пушистые, блестящие после мытья. Заплела две косы, но подумала, что лучше одну сделать. Как-то солиднее. Девочки постарше ходят обязательно с одной косой.

По нескольку раз примерила все платья и кофты, разглядывая себя в зеркало со всех сторон, и наконец надела клетчатое платье в складку и с бантиком на груди.

Вот теперь замечательно! Милка осталась довольна. Выглядит просто удивительно хорошо!

Даже на этих ненормальных близнецов должно подействовать. Во всяком случае, Оля-то будет поражена. Милка по себе знала, как можно оробеть перед такой вот потрясающей девочкой постарше себя.

А близнецы на два года меньше Милки. Огромная разница. Значит, обязаны слушаться! Сперва очень строго не надо с ними. Пускай привыкнут… Придётся осторожно, хитренько перевоспитывать.

Милка откинула голову и засмеялась, глядя в зеркало. Потом нахмурила редкие, еле заметные брови, протянула вперёд руку и сказала громко и твёрдо:

— Толя! Сию минуту прекрати баловство и сядь спокойно. И чтобы я больше не видела этого глупого кривляния! Хоть ты и маленький, но должен понять, что так себя не ведут, и…

Что бы ещё ему сказать? Ну, время есть, придумается само, по ходу дела.

Страшновато к ним идти, но нельзя же допустить, чтобы Сева потом издевался… Ещё презирать начнёт… Самое важное, самое главное — это доказать Севе, что она, Милка, не спасовала перед трудностями.

Милка закрыла глаза и, сладко улыбаясь, представила себе такую радостную, и приятную картину: светит солнце, по аллее садика идут, взявшись за руки, близнецы. Оба чистенькие, причёсанные. Немного позади (как взрослая) идёт Милка. Дети поворачивают головы и вежливо, спокойно спрашивают: «Тётя Мила, нам дальше прямо или направо?»

Хотя нет, тётя Мила — это слишком. Просто Милочка, и всё.

Она смущённо покосилась на себя в зеркало. Ничего, пустяки, всё будет хорошо, и Сева, конечно, поразится, когда увидит перевоспитанных близнецов.

Очень большое дело — первое впечатление. Вот тогда, в лесу, разве плохо вышло, когда Сева увидел нарядную девочку в красном платье с козлёнком на руках? И никто, даже мама не знала, сколько намучилась Милка, репетируя сцену с козлёнком, с того самого дня, как пришло известие, что вскоре к леснику в домик приедет незнакомый мальчик из Ленинграда.

Нет, нет, хорошо получилось. Милка вспомнила, как Сева тогда посмотрел, и чуть не раскрыл рот от восторга. Вот сейчас необходимо так же поразить Олю с Толей. Правда, они уже мельком виделись, но, можно сказать, тот раз не в счёт.

* * *

Когда Оля открыла дверь, то не сразу увидела Милку, потому что задрала голову, ожидая встретить высокого доктора, который приходил к Толе.

Прямые светлые волосы торчат сосульками во все стороны. Застиранное цветастое платье слишком узкое: Оля выросла из него. Стоит пряменько и ждёт, что скажут.

С жалостью посмотрела Милка на неё. Какая-то круглая вся, в ужасное платье втиснулась… похожа на валик от дивана. А