Крыша под руками - Елена Ивановна Кршижановская

Милка смущённо заулыбалась и затеяла какое-то длинное объяснение, почему именно так сказала про жирафов. Оправдывалась, пока Оля не шикнула на неё, и тогда совсем замолчала, обиженная.

* * *

«…Плавно двигаются, как будто по дну моря… И легко… Вот-вот оттолкнутся копытами, поплывут наверх…» — думала Оля, следя за жирафами.

— Хватит уже, идём отсюда, — сказала Милка.

— Видишь, какие у них рога?

— А где?

— Кажется, рога чаще всего на голове бывают, — улыбнулась Оля. — Ну, гляди. Вот маленькие. Это у жирафов антенны.

— Опять ты сказку… Но раз антенна, значит, новая сказка.

— Ага, новая. Хочешь, расскажу? Недолго… — сказала Оля. — У жирафов такие длинные шеи, чтобы видеть далеко, далеко… Чуть где опасность, они всем маленьким животным кричат: «Берегитесь!» И все успевают спрятаться, а потом…

— Что потом?

Оля молча водит носком туфли по песку.

— Ну, что же было потом? Как это рога у них — антенны? — спрашивает Милка. — Забыла дальше?

— Ну да, забыла, — вздыхает Оля. Не хочется говорить, что она придумывает свою сказку. Для кукольного театра — новую сказку про жирафов.

* * *

Когда Оля вернулась домой, Нина Васильевна сказала:

— Ну вот и повеселела, щёки розовые. Довольна прогулкой?

— Ничего. Хорошо.

— Кажется, славная девочка эта Мила.

— Да… Смешная, как первоклашка, ничего не знает… Ну, а в общем, будет ходить к нам, книг много. Заставлю её читать, поумнеет…

Дело Родика и Жорки

Толя поудобнее улёгся на боку, заложил руки под подушку и приготовился долго слушать рассказ Севы про Скифа. А в это время Севе показалось, что он уже всё выложил и теперь может слегка размяться. Он привстал с кресла, в котором сидел возле кровати.

— Куда ты, сядь, — сказал Толя. — Значит, хотя бы я самую лучшую кость дал Скифу или там сахар, мороженое, и то не возьмёт?

— Так приучен, я же говорю.

— От тебя и то не берёт?

— Только от Фёдора.

— Здорово! А скомандовать: «Рядом!» — Скиф так и пойдёт сколько захочешь?

— Определённо.

— И вместе, в ногу шагает?

— Вот не помню, кажется. Хотя нет, у Фёдора шаг во какой!

— И настоящего выстрела Скиф не боится?

Сева только кивнул. Долго ещё мучиться? Откуда набраться терпения, чтобы отвечать на все вопросы. К счастью, передышка. Мать Толи, Нина Васильевна, принесла микстуру. Он заранее сморщился.

— Быстренько, раз — и выпей. Очень помогает.

— Помогать не надо, — сказал Толя. — Мне нравится. Лежишь, ничего не болит, все приходят. И ты, мама, дома со мной. — Он боднул мать в шею. Нина Васильевна потрепала его по голове. Толя нахмурился: ни к чему такие нежности при Севе.

Нина Васильевна села на край постели и нерешительно посмотрела на сына. Говорить ли ему? Пожалуй, сказать можно. Мальчику теперь гораздо лучше, врач разрешил завтра уже встать.

После этой ужасной истории со свитером Толе было совсем плохо. Высокая температура, слабость. От испуга с мальчиком случилось что-то вроде нервного потрясения…

Нина Васильевна задумалась, продолжая сидеть со стаканом в руке на краю постели.

— Что ты, мама? — удивлённо спросил Толя.

Тогда она достала из кармана халатика плитку шоколада.

— Вот, папа тебе прислал… и фрукты, сейчас вымою. Ты угости Севу.

— А сам не придёт? Папа знает, что я болен?

— Конечно. Да у него съёмки очень важные…

— Некогда, значит, как всегда.

— Во-первых, некогда, и я сказала… помнишь, у тебя горло один день болело… Папа решил: ангина, грипп…

— Ясно. Заразиться не хочет.

— У папы срочные съёмки, ему нельзя болеть.

Толя не по-детски усмехнулся. Отодвинул плитку шоколада по одеялу к ногам.

— Возьми, мама, я не хочу. Ну, Сева, так что мы про Скифа? Ты не боишься около больного? Тогда рассказывай.

— Сейчас фрукты принесу, — сказала Нина Васильевна.

— Не надо никаких фруктов.

— А может быть, Сева?

— И Сева не хочет, — решительно сказал Толя. — Мы лучше потом чай с вареньем. Забери, забери этот шоколад, мама.

Она ушла, Толя снова улёгся на бок и спросил:

— Фёдор не обманет, покатает на мотоцикле?

— Он никогда не обманывает, имей в виду! — ответил Сева.

— Значит, ты на багажнике, я в коляске. Ой, а Скиф?

— Без него обойдёмся.

— Вот уж нет! — разволновался Толя. — Без него не поеду.

— Можешь с ним в коляске. На пару.

— А что? И поместимся.

* * *

В это же время Оля, сидя в кухне, вела с Милкой разговор о литературе.

— Какую же из трёх книг читаешь?

Милка подняла глаза к потолку и бесцветным голосом ответила:

— «Белеет парус одинокий».

— Здорово, правда? Я знала, какие тебе книги дать. Гаврик нравится?

Милка пожевала губами и виновато вздохнула. Оля безнадёжно махнула рукой и сказала:

— Не понять такого человека! Да я бы, если встретила его, да я бы не только патроны носила, как Петька, да я бы… не знаю что сделала для него!

Некоторое время Милка с недоумением следила за разгорячённым лицом Оли. Потом тихо проговорила:

— Когда-то я уже читала это, но забыла.

— Да вообще ты… читаешь книгу, а видишь… — Оля не договорила.

Милка встала и молча направилась к двери.

— Куда ты, стой! Ну, я больше не буду, — ласково сказала Оля и усадила Милку обратно. — Тебе обязательно надо учиться…

— А что, я не учусь? Не в четвёртый перешла, как ты, побольше знаю! Смешно даже: учиться надо!

— Как бы тебе объяснить это… — Оля наморщила лоб, раздумывая, какие выбрать слова повежливее. — Ну, в общем… ты не очень понимаешь, когда шутят. Не обижайся, мне хочется, чтобы тебе хорошо было самой… Ну да ладно. Почему не приходила вчера?

— Соскучилась? — просияла Милка. — Мы с мамой ходили форму покупать. Такое платье хорошенькое, тёмно-коричневое, а передничек, знаешь…

— Пойдём к Толе, — перебила Оля. — Наверное, мальчишки уже наговорились.

— Только не надо при Севе говорить о книжках. Пожалуйста.

— Он что, неграмотный? Обидится, что говорят о непонятном?

— Ну вот, опять издеваешься. Ведь обещала.

— Так почему нельзя о книжках?

— Ты сразу злишься и так разговариваешь со мной…

— Ой, правильно. Нехорошо я! Никогда больше не буду, вот честное пионерское! — искренне сказала Оля, но вдруг покраснела и добавила: — Хотя не надо пионерское… мало ли. Мы сделаем так… это всегда, на будущее: начну я рычать, а ты быстренько мне знак давай.

— А какой знак?

— Ну, например… закричи петухом!

— Опять! Думала, по-серьёзному, а ты, — надулась Милка.

Оля огорчённо вздохнула.

— Прости меня, Милка, вот правда мне самой неприятно! Да как-то получается так… Посмотрю на тебя и почему-то слова из меня выскакивают такие. Просто не понимаю!