Крыша под руками - Елена Ивановна Кршижановская

— Ещё чего! Больного малыша дёргать. Он же сказал, всё записали.

— Лучше бы сам пришёл. — Родик схватился за голову. — Всё кончено, пропала школа, пропала!

— Раньше бы учился как следует.

— И ты с выговорами, ну вот.

Открылась дверь, и женщина позвала Жорку с матерью. Родик проводил их испуганным взглядом.

— Теперь скоро и меня. Ох!

— Будет тебе, совсем распсиховался.

Родик сгорбился и замолчал. Минут через десять позвали его. Он зачем-то потряс Севину руку, точно прощался навсегда, потом набрал воздуха, как перед прыжком в воду, и вслед за матерью скрылся за дверью.

Время тянулось, тянулось. Сева прошёлся вверх и вниз по лестнице и снова сел. Как решат насчёт растяпы? Чего он так цепляется за музыкальную школу? Подумаешь, какой пианист знаменитый…

Наконец вышли Жорка с матерью, Фёдор и Родик с ошеломлённым, улыбающимся лицом.

Жоркина мать вцепилась в локоть Фёдору и сказала:

— Нет, вы тоже ответите! Помяните моё слово, ответите!

— Пожалуйста, — сказал Фёдор, освобождая локоть. Но она обежала полукруг и впилась в другой рукав Фёдора. И продолжала во весь голос:

— Все ответите! За что моего ребёнка в прокуратуру?

— Вот так ребёнок, — покачал головой Фёдор. — Он совершеннолетний, и дело передают в прокуратуру. Вам же объяснили.

— Подумаешь, свитер! У Жоры их сколько угодно. Он пошутил.

— Вот так шуточки! Оставить пацана в одной майке! До сих пор лежит, перепугался как.

— Перестань, не надо. Пошли, — пробасил Жорка и увёл мать.

Вдруг Родик кинулся к Севе, обнял и, захлёбываясь, сказал:

— В школе оставят, оставят! Переэкзаменовка — пустяк, сдам, математика — ничего. Сам директор был, сказал, оставит, а Фёдор за меня так здорово! Всё прекрасно!

— Ненормальный, — определил Сева. — То всё пропало, то всё прекрасно. Не человек, а маятник.

Мать Родика вытирала глаза платком и застенчиво улыбалась. Фёдор подвёл к ней Родика и сказал:

— В последний раз мать огорчил. Ясно? И смотри мне. Как следует учиться не будешь, голову оторву. Это точно, так и знай.

Родик просиял ещё больше.

— Да чтобы я когда-нибудь пропустил хоть один день, да и вообще…

— Ну, то-то. — Фёдор нагнулся и зашептал Родику на ухо: — Знал бы, как теперь я жалею, что отлынивал в своё время от музыки! Не повторяй этой глупости. Понял?

— Спасибо вам, — сказал Родик. — Прямо огромное ещё раз спасибо.

* * *

Часов в девять вечера Фёдор возвращался домой. У подъезда, бессильно опустив плечи, стоял Родик. Он показался Фёдору ещё более тощим и унылым, чем всегда.

— Ну, что опять случилось? — недовольно спросил Фёдор. Он чувствовал себя усталым, а дома ещё много дела. Некстати явился этот нудила.

— Простите, Фёдор, надоел я… Но мне вот как необходимо поговорить!

— Нельзя ли в другое время?

— Можно, конечно; если вам некогда, то я потом. — Родик попытался улыбнуться.

— Ладно, пошли. Только ненадолго.

Родик ждал на лестнице, пока Скиф шумно здоровался с Фёдором, и решился войти в квартиру только после того, как его обозвали нервной дамочкой и трусом.

А незачем было волноваться. Скиф мельком взглянул на Родика, чихнул и заскрёб лапой штанину Фёдора.

— Есть хочет. Извини, друг, запоздал с твоим обедом. Ничего, наверстаешь! — Фёдор похлопал Скифа по спине. — Так что тебе, Родька, выкладывай по-быстрому.

— Вы понимаете… не с кем посоветоваться, никого у меня, кроме вас!

— Вот те на! О чём же советоваться?

— Как бы это сказать… я не в смысле учёбы сейчас, а как мне стать… ну, знаете, таким человеком, настоящим! Чтобы сила воли и прочее…

— Ну, брат, такое сразу не решишь! Да и что я, в самом деле, профессор? И чего это тебе загорелось к ночи?

— Не могу больше себя таким видеть! Хожу — и противно самому! — сказал Родик, ломая руки. — Как мне жить дальше?

— Вот что, — мягко проговорил Фёдор. — Наладится. Главное, ты сам захотел. Знаешь что? Масса дела, завтра старики мои приезжают, надо хлам убрать, пылесосить, пса накормить. Я займусь, а ты рассказывай. Хорошо?

— Я помогу. С удовольствием!

Фёдор достал из холодильника кусок мяса, завёрнутый в целлофан, и в сопровождении Скифа и Родика пошёл в кухню. Бросил целлофан в мусоропровод и стал энергично тереть мясо под краном.

— Главное, Родька, нажми на музыку, понял?

— Это само собой, да только… вот все преподаватели говорили, как один: «Силы воли нет. Из тебя вышел бы крупный музыкант, была бы сила воли».

Родик замолчал. Как-то странно выкладывать душу человеку, который, стоя к тебе спиной, моет, разрезает на большие куски мясо, запихивает его в кастрюлю. Да ещё когда рядом суетится и нетерпеливо повизгивает огромный пёс.

— А почему вы сами готовите, Фёдор? Можно бы в столовой.

— Самообслуживания? Скиф в очереди с подносом ждёт у стойки, когда нальют суп, — засмеялся Фёдор.

— Можно взять на дом.

— Ещё чего! Ходить по улице с судками, лучше самому варить. И Скиф привык домашнюю еду лопать. Я знаю, сколько нужно на день всяких калорий и так далее.

Он чиркнул спичкой, чтобы зажечь газ. Родик поспешно достал сигарету, сунул в рот.

— Разрешите прикурить.

— А вот не разрешу. — Фёдор дунул на спичку. — Брось сейчас же.

— Ну что вы! Все мужчины, курят.

— Курят взрослые, крепкие мужчины, им хоть бы что. Да и они бросают, если нужно. А такие вот крючки, вроде тебя, окончательно хиреют от табака. Брось, говорю, слышишь?

— Не могу я без сигарет.

— Тогда нечего трепать языком про силу воли. На спички.

Это было сказано с таким презрением, что Родик, опустив глаза, вытащил из кармана коробку и положил сигарету обратно.

— Выбирай что хочешь, — сказал Фёдор. — Или уходи, или спустим коробку вот сюда. — Он поднял крышку мусоропровода. — И чтобы на этом твоё курение кончилось.

— Ну что вы, так сразу.

— Даже на такой пустяк тебя не хватает. Решай, некогда.

Родик заглянул в аккуратный пустой ящик, точно думая найти там ответ на тяжёлую задачу. Потоптался в нерешительности и наконец опустил коробку в мусоропровод.

— Вот так-то лучше, — сказал Фёдор, опуская крышку. — Имей в виду. Если будешь курить, я узнаю. Хотя бы по твоим зелёным провалившимся щекам… Так если закуришь, — путного ничего не выйдет из тебя.

— Даю слово, — вяло проговорил Родик и потёр лоб. Сзади на плите раздалось громкое шипение.

Скиф от неожиданности метнулся и чуть не сбил Родика с ног.

— Суп! — закричал Фёдор и бросился к кастрюле… Тёмная пена бурлила, растекалась по плите, капала на пол.

— А, чтоб его! — ворчал Фёдор. — Куда подевались тряпки?

На этот раз Родик