Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

из жалованья в двойном размере. Хозяин, стремясь искупить свои бухарестские грехи, сбавил заработную плату рабочим. Но зато над городом победно басил вот уже третий месяц гудок, неизвестно почему названный сиреной.

Илийка давал гудок в начале и в конце рабочего дня. Он ставил к стене табурет, взбирался на него, чтобы дотянуться до ручки сирены, и басок гудка гремел над двором, над всем городом.

— Довольно, мальчуган, довольно! — кричал старик, стараясь быть услышанным. Илийка с сожалением выпускал ручку.

— Тебе только разреши, — хмурясь говорил Ротару, — так ты целый день готов разрывать мне уши. Ты уже большой, пора поумнеть.

Илийка привык к ворчанию старика и ничего не отвечал.

Однако сегодня мальчик не ждал, пока Ротару охладит его усердие. Он торопился. Ровно в восемь предстоит встреча с Петрей. Никто не должен даже подозревать, куда он пойдет. Никто!

Спрыгнув с табурета и наскоро вытерев потное закопченное лицо, Илийка попрощался — со стариком в вышел на заводской двор.

В воздухе парило, как перед грозой. «Хорошо бы в речке искупаться», — подумал он и, выходя со двора, умерил шаг: бежать неудобно — не мальчишка.

Илийка отыскал в толпе рабочих Михая и шепнул ему несколько слов. Тот утвердительно кивнул головой.

Сделав несколько замысловатых петель по переулкам, мальчик вышел на окраину города, миновал железнодорожную станцию и свернул к старой водокачке.

Осмотревшись, не следят ли за ним, Илийка шмыгнул в густые заросли железнодорожной посадки. В другое время можно было бы поваляться на зеленой, еще не тронутой зноем, сочной траве, пожевать дикий щавель. Но сегодня не до этого.

Он остановился у большого дуба и перевел дыхание. Вот здесь, между сучьями, он положил пачку из-под сигарет и замаскировал ее ветвями.

Илийка подтянулся на руках: коробки не было — значит, он тогда ничего не напутал. А ведь он боялся, что не так выполнил просьбу Петри.

Только почему его еще нет? Илийка принялся ходить взад и вперед. Надо ждать, терпеливо ждать. Сегодня утром в котельной, там, где обычно Илийка вешал свою рабочую куртку, он увидел записку, написанную детским почерком: «Приходи после работы туда, куда ты однажды ходил и где растет большой дуб», а дальше: «Пусть твой дружок подождет тебя у ворот завода».

А Петри нет. Вдруг кто-нибудь подшутил? Нет, не может быть. Про дуб знают только они двое.

Кто-то тронул мальчика за плечо, и он, вздрогнув, обернулся.

— Это вы? Я так и думал, — воскликнул обрадованно.

Петря стал совсем смуглым. А глаза, все такие же живые, веселые, улыбались Илийке.

— Здравствуй! А ты точен, — и Кобыш, как взрослому, тряхнул ему руку. — Значит, догадался?

— Еще бы! Как только прочел, — с гордостью ответил мальчик.

— Я был уверен, что ты поймешь, — улыбнулся Кобыш. — Видишь ли, случилась большая неприятность, и это заставило меня обратиться к тебе и к твоему другу за помощью. Поможешь?

— Только скажите…

— Тогда слушай. Дело очень важное…

Петря помолчал. Влюбленными глазами смотрел мальчик на старшего друга. Вот таким он хотел бы быть — таким же умным и смелым, так же не бояться хозяев, полиции, тюрьмы — ничего не бояться, чтобы его слушали и любили, как Кобыша.

— Возьми это, — продолжал Петря и, оглянувшись по сторонам, протянул Илийке большой плоский пакет. — Смотри, чтобы тебя с ним не поймали. Куда ты спрячешь?

— Сюда! — мальчик распахнул куртку и сунул пакет за пояс.

— Хорошо, совсем незаметно, — осмотрел его Петря. — Слушай дальше. Ты сделаешь так…

Они медленно шли вдоль посадки, пока Кобыш объяснял, что должен делать Илийка.

— Только действуй осторожно, — предупредил он.

— Не беспокойтесь, все сделаю.

Когда они расставались, Кобыш сказал, чуть прищурив глаза:

— А ты очень вырос. Уже меня догоняешь.

Он умел находить настоящие, нужные слова, а вот Мариора все еще считает Илийку мальчиком.

— Потому мы и поручаем тебе большое дело.

— Понимаю, — сдержанно ответил Илийка.

— А это то, что я обещал. Разверни и посмотри, — сказал Кобыш, доставая из кармана другой сверток, поменьше.

Мальчик развернул его и замер от восхищения. Это была коробка с красками, с настоящими масляными красками, о которых он так давно мечтал. Куда девалась его напускная рассудительность, степенность! Обхватив шею Петри, он повис на нем, едва не сбив с ног.

— Нравится? — спросил Кобыш.

— Я нарисую Днестр и подарю вам, — горячо сказал Илийка.

— Только не очень большую картину рисуй, чтобы ее можно было с собой носить, — посоветовал, смеясь, Петря. — Ты же знаешь, я люблю путешествовать. А книгу про твоего Спартака я непременно достану. Ну, беги!..

Илийка медлил, ему хотелось узнать, кто все-таки подложил записку, и он спросил об этом у Петри.

— Ты все узнаешь, только немного позже. Ты должен понимать, что некоторые вещи не надо лишний раз говорить даже самому себе.

— Я не подумал… — смутился Илийка.

— Ничего, привыкнешь не спрашивать. Ну, дружок, желаю тебе удачи и очень на тебя надеюсь. — Кобыш крепко пожал руку мальчику.

— До свидания, Петря! Спасибо за краски!

Только когда они расстались, Илийка вспомнил, что забыл взять с собой несколько лей, которые он уже собрал для браслета. Правда, деньги эти хранились у Михая. Илийка боялся, что мама или Мариора их найдут и начнут расспрашивать: зачем да откуда. Но, может быть, Петря забыл их уговор? Нет, он не мог забыть… Браслет будет блестящий, с цепочкой около замка. Мариоре понравится. Просто удивительно, до чего ей интересны такие пустяки. В прошлом году она купила себе позолоченные сережки и целый день распевала и вертелась у зеркала. Даже волосы стала повыше закалывать, чтобы всем были видны ее сережки. Ну, что ж, наверно, все девушки такие. Вот Иляна младше Мариоры, а тоже всякие бантики на себя цепляет. Ну, раз это им так нравится, пускай забавляются. У мужчин есть дела поважнее. Бот он несет сейчас такие листочки, от которых мастер Лунгу завтра позеленеет от злости, и Стефанеску тоже. Учитель! Какой он учитель, если по ночам выслеживает таких людей, как Петря. Учитель он только для того, чтобы не догадались, кто он на самом деле.

Занятый своими мыслями, Илийка не заметил, как стемнело. Черные грозовые тучи заволокли небо. Вдали ослепительно ярко вспыхивала молния, и уже потом тишину разрывали раскаты грома. Мальчик прибавил шагу: он боялся, что начнется дождь — промокнет драгоценный груз под курткой.

Вступив в черту города, Илийка пошел медленнее, стараясь держаться ближе к домам. Вот, наконец, завод, темный, бесформенный. В переулке остановился. Где-то здесь его должен ждать Михай. Только бы он не ушел. Впрочем, такого еще не было,