Когда лопата у могильщика ржавеет - Алан Брэдли

К счастью, в этот момент раздался звонок, и мне не пришлось произносить слово, которое вертелось у меня на кончике языка.

– Не шевелись, – велела я Ундина. – Притворись, что ты на плоту посреди Тихого океана и кругом акулы. Я мигом вернусь.

Я оказалась у входа до того, как звонок прозвучал во второй раз, и распахнула дверь, наверное, чересчур быстро. На крыльце стоял констебль Линнет.

– О! – сказала я. – Вы меня напугали. Я вас не ожидала.

Констебль приподнял густые брови.

– Полагаю, это вы мне звонили?

– Да, я звонила. Думала, что вы отправились в восточный лес арестовать человека, который напал на мою кузину.

– Сейчас в лесу никого нет, – сказал констебль. – Я там был и осмотрелся. Следы ног, да, но мужчины не было.

– Его зовут Престон Мэлоун, – сказала я. – Он американский солдат, сержант. Военный полицейский. Вы найдете его в Литкоте.

– Откуда вам это известно? – поинтересовался констебль, хитро прищурившись.

– Я видела его раз или два, – ответила я. Это правда, просто не вся.

– И зачем он напал на вашу… э-э-э… – он извлек черный блокнот и заглянул в него. – Кузину?

– Не могу сказать, – ответила я. Что тоже правда.

Я продолжила:

– Он был за рулем джипа. Полагаю, вы захотите снять отпечатки шин и подошв его сапог.

Констебль извлек «Биро» и почесал переносицу.

– Это будут делать детективы-сержанты из штаб-квартиры в Хинли. Их территория. Я направлю им запрос.

– И все? – уточнила я. – Возможно, вы могли бы позвонить инспектору Хьюитту.

– А, инспектор Хьюитт, – повторил он, переключившись с почесывания носа на ухо. – Он в основном занимается убийствами, полагаю. Неужели кого-то убили, а меня еще не проинформировали? Кроме покойного майора Грейли? – его плечи самодовольно затряслись от сдерживаемого смеха.

– Нет, насколько мне известно, – сказала я. – Но вы могли бы сказать ему, чтобы его парни посмотрели слово «сакситоксин» в Британской фармакопее или в любом другом хорошем справочнике по химии.

Констебль достал блокнот, и его «Биро» зависла над страницей.

– С-а-к-с-и-т-о-к-с-и-н, – повторила я по буквам, изображая всем лицом желание быть полезной.

– Мне нужно опросить малышку, – сказал констебль Линнет. – Я должен написать отчет.

Я открыла дверь шире. Констебль вытер ноги у порога, снял шлем, сунул его под мышку и вошел в вестибюль.

– Сюда, – показала я. – Она на кухне.

Констебль Линнет знал дорогу на кухню не хуже меня. Он приходит в Букшоу за порцией «рождественского полена» почти всю свою жизнь – наверное, с детства.

Доггер уже вернулся из каретного сарая и был занят тем, что бинтовал голову Ундины. Он отвлекся от своего занятия и вежливо улыбнулся констеблю Линнету, но не сказал ни слова.

Констебль снова достал свой блокнот и приготовил «Биро».

– А теперь, мисс, – сказал он, – расскажите мне, что произошло.

– Я собирала грибы, и на меня напал мужчина, схватил и заткнул кляпом рот, – сказала Ундина. – Пошла кровь. Больше ничего не помню.

Разумное дитя, подумала я.

Констебль Линнет выглядел разочарованным.

– Больше ничего? Вы уверена?

Ундина медленно кивнула.

– Мисс Флавия? – обратился ко мне констебль.

– Ундина не возвращалась, и я отправилась на поиски. Когда я нашла ее, она сидела в джипе в наручниках. Я не смогла ее вытащить. На меня напал Мэлоун. Я ударила его в коленную чашечку. Когда он упал, я прыгнула в джип и уехала в Букшоу.

Брови констебля почти скрылись под волосами.

– Вы управляли джипом? – уточнил он.

– Да, констебль.

– Вы когда-нибудь раньше водили джип?

– Да, констебль. Совсем недавно. Я помогла военнослужащим, которые застряли на джипе в воротах Святого Танкреда.

Он прикусил губу.

– Имеются ли у вас в настоящее время водительские права, мисс?

– Нет, сейчас нет, – ответила я, – но я планирую получить их, как только подрасту.

– Ясно, – сказал он и начал делать бесконечные заметки в блокноте. Ему пришлось перевернуть страницу, чтобы дописать.

– Боюсь, я должен доложить о происшедшем, – сказал он, закончив.

О чем именно он должен доложить? О том, что я управляла джипом? О повреждении церковного имущества американскими военнослужащими?

Я закатила глаза. Не хочу критиковать констебля Линетта, но мне жаль, если он напрасно потратит время.

– Полагаю, вы найдете Мэлоуна в Литкоте, – сказала я. – Рано или поздно он туда явится.

– Это не так просто, мисс, – заметил констебль, пряча свой блокнот. – Наша юрисдикция не распространяется на Литкот. По практическим соображениям это часть Соединенных Штатов Америки. Нам придется действовать через соответствующие каналы.

Мне хотелось плеваться огнем. Представитель иностранного правительства похищает британских детей на их собственной частной территории, в то время как представитель закона может доложить об этом какому-нибудь послу.

– Удачи, – пожелала я и, развернувшись на каблуках, покинула помещение. Есть предел человеческому терпению.

Мне нужно подумать. Мне нужно побыть одной.

Оставив Ундину и Доггера на кухне, я отправилась в лабораторию, устроилась на табуретке и начала перемывать мензурки и колбы. Когда мир сходит с ума, остается находить утешение в несомненных фактах науки: прикоснуться к мерным колбам, потрогать инструменты, дающие определенность: грамм – это грамм, песчинка – это песчинка, и так будет всегда и до конца времен.

Теперь начнем снова с самого начала. Нужно определить то, что известно наверняка, и отделить неизвестные вещи, чтобы потом поместить их в нужные места.

Что я точно знаю? Через четверть часа я осознала, что есть только один факт, в котором могу быть уверена: все это выше моих сил.

Этот факт так меня шокировал, что я чуть не упала с табуретки.

Хотя я по уши утопала в тайнах, мне было все ясно. Все эти отцовские дела, это загадочное министерство или то, что называют «Гнездом». Каковы его функции? Чем они занимаются?

Я уже обдумала мысль о том, что это организация убийц – инквизиция, члены которой выслеживают и наказывают грешников. Моя мать погибла во время одного такого задания на востоке, и ее миссию аккуратно замели под ковер – даже столько лет спустя.

А отец!

Как может отец так просто уйти из нашей жизни – как будто он поддался чарам незнакомой женщины? Женщины по имени Долг. Он действительно верит, что она важнее, чем его собственная плоть и кровь?

И сколько человек он убил? Что, если следующая в его списке – я?

Кому можно доверять?

Я переместилась за массивный стол дядюшки Тарквина, взяла лист бумаги и карандаш и написала этот вопрос в начале страницы. Через пятнадцать минут продолжительных размышлений у меня было только одно имя – Доггер.

Я поднесла спичку к уголку бумаги и почти со слезами наблюдала, как она горит. Смыла пепел в раковину.

Нужно сделать