Шаг с крыши - Радий Петрович Погодин

мозгу нарисовался отец в кресле с журналом «Наука и жизнь». Отец хотел, чтобы Витька стал кибернетиком. Мама хотела, чтобы Витька стал биологом. Бабушка — чтобы Витька счастливым был. — Не понимаете вы, — сказал Витька. — В растительной пище есть витамины.

Тых пощупал Витькины мускулы, согнул его руку, постучал ему по груди, отчего Витька закашлялся.

— От травы у людей не бывает силы. От травы бывает нежное мясо. Когда Тых был ребенком, люди иногда позволяли себе…

— Сейчас другое время! — твердо сказала Анука.

— Все течет, все изменяется. — Тых неохотно выпустил Витькину руку. — Пещерного медведя сожрали гиены. Есть нечего. Анука пойдет на охоту с Тыхом?

— Нет, — сказала Анука. — Тых враг.

— Когда Тых был ребенком, дети почитали за счастье пойти на охоту с настоящим охотником. Сейчас дети о себе много думают. Анука не хочет принести пищу раненому?

Анука опустила голову, пожевала немного свое ожерелье из ярко-красных плодов и забормотала, спрятав глаза в стреловидных ресницах:

— Тур научил Ануку метать копье. Тур научил Ануку считать добычу по пальцам. Научил находить плоды и съедобные корни. Научил выделывать шкуры животных. Анука пойдет на охоту с Тыхом. Анука добудет еду для Тура.

Витька снова подумал, что эта Анука девчонка совсем не плохая, даже, можно сказать, хорошая. А если бы ее подучить немного, то и совсем была бы что надо.

— Ты не бойся, — сказал он. — Днем хищные звери не ходят. Днем хищные звери спят. А какую-нибудь паршивую антилопу, так ее ведь можно в два счета…

Когда они ушли, Витька принялся слоняться по пещере туда-сюда. Он поддавал ногой мелкие камушки и блестящие белые кости. Скоро ему это надоело. «Что, я век буду тут сидеть?»

Выскочил Витька наружу. Поначалу он видел все вокруг смутно и неприязненно. Мамонты шли в высокой траве, темно-бурые, словно горы парной земли. «Приручить бы этих скотов: умные твари, сильные…» Вдали проскакали лошади низкорослые и косматые. «А этих-то обязательно. Вокруг пещеры вал насыпной, частокол от врагов. Со временем избы построим. Поля, конечно. Пшеницу!..» Возникали в Витькиной голове картины великих преобразований. И посередине новой счастливой жизни, на центральной площади возле Дома культуры увидел он статую в школьной форме на лихом коне.

— Да, — сказал Витька ответственным голосом. — Многое предстоит сделать. — И он направился обратно в пещеру, так как переполненная его душа искала общения.

Раненый Тур стонал. Выгибался.

— В груди у Тура зима, — хрипел он.

— Кофею бы или бы чаю. Вам согреться нужно. Горячего выпить. Почему они не развели костер? — спросил Витька.

— Что такое костер?

— Ну, огонь, чтобы чай вскипятить. Костерчик.

— Тур не понял всего. Тур понял, что Я говорит об огне, будто огонь младший брат Я. — Последние слова Тур произнес едва слышным, затухающим голосом.

— Никак умер?.. Анука! Анука! Тых! Где вы? — Витька выбежал из пещеры.

— Ану-ука-а!!! Ану-ука-а!!!

Мамонты, проходившие мимо, повернули головы. Глаза у них были голубые и тихие. Они подняли хоботы и затрубили. Заревели в кустах зеленые носороги с розовыми глазами. Закричали зебры и антилопы. Заверещали обезьяны на ветках.

В этом шуме и гаме услышал Витька скрипучий голос позади себя:

— Ты чего это панику поднимаешь?

На иссохшей кривой сосне сидела ворона — синяя.

— А-а, — сказал Витька. — Вот ты где, старая карга. Ты что наделала? Я куда просился? А ты меня куда загнала? Колдуй обратно.

— Я вас в первый раз вижу, — сказала ворона. — Вы, дорогой, что-то путаете.

— Ничего не путаю. Колдуй обратно, не то я тебя камнем…

— Крах, — сказала ворона. — Крум, крам, крупе… Та ворона была другая. Она еще не родилась. Она еще через пятьсот тысяч лет родится. Вы подождите. — Она поднялась с ветки, потянула на тяжелых крыльях к лесу, но воротилась вдруг и, кружась над Витькиной головой, сказала: — Мне представлялось, что в будущем люди будут вежливыми. Для людей очень важно стать вежливыми… Крах, крах! — И уселась на ветку. — Почему это я должна улетать? У меня дело. Я сейчас на огонь колдую. Тепло людям нужно. Без тепла люди — звери.

Витьку словно электрический ток ударил. Он бросился обратно в пещеру.

— Кремень нужно и еще другой, какой-то шпат. Нам же Костя вожатый показывал. Еще мху нужно сухого. — Витька набрал мху в расщелинах, наломал смоляных можжевеловых веток, надергал сухой травы и принялся кружить по пещере. Он поднимал камень за камнем, ударял ими друг о друга и отбрасывал.

— У них же кремневые наконечники!

Витька поднял тяжелое копье Тура.

Зазубренный клиновидный осколок маслянисто поблескивал.

И кто бы подумал, что этот паршивый камень положит начало цивилизации? Витькой овладело волнение — лоб вспотел, даже уши вспотели.

— Сейчас, сейчас… — Сыромятные ремни поддавались с трудом. Витька перебивал их попавшимся под руку камнем. Сколько открытий сделано так вот — случайным ударом. Он стукнул камнем по наконечнику. Посыпались искры.

— Ура! — сказал Витька. Еще раз ударил камнем по наконечнику, снова посыпались искры.

— Огонь, — услышал он сдавленный шепот. — Я спрятал огонь в эти камни? — Раненый Тур пытался подняться. В глазах его чернел ужас. — Огонь бросается с неба. Огонь не боится мамонтов и носорогов. Огонь не боится пещерных львов…

— А чего ему бояться. — Витька ухмыльнулся великодушно. — И вы не бойтесь. Привыкнете. Все дикари так огонь добывали. Примитивно. — Он протянул камни Туру.

— Холодные, — прошептал Тур. — Как огонь туда влез?

— Никуда огонь не влезал. И нет там огня. От удара искры летят.

— Я говорит непонятно. Тур сам видел огонь.

Витька отобрал у него камни, ударил ими друг о друга. Тур отпрянул.

— Не бойсь, — Витька пошлепал воина по плечу, — сейчас мы костерчик запалим. — Ударил раз, ударил два. Искры сыпались из камней фейерверком, но мох не загорался.

— У Сереги со второго раза вспыхивало. — Витька ударил еще раз, еще раз пятнадцать. Наконец маленький красный жучок слабо зашевелился в траве. Витька принялся на него дуть легонько. Жучок превратился в змейку, свернулся в клубок и прянул. Трава занялась, затрещала.

— Это будет вроде бы подвиг открытия, — сказал Витька, обмякнув от самодовольства.

Раненый Тур, превозмогая боль, с искаженным от страха лицом уползал за камень. Витька схватил его за ногу.

— Ты куда?

— Огонь, — шептал Тур. — Огонь пожирает все на своем пути. — И он пополз дальше.

— А еще лучший воин!

— Против огня бессильны лучшие воины.

Витька тянул Тура за ногу.

— Стой! Замри!.. Не то превращу в головешку! И не вздумай убегать. Турка ла му… — Витька утер пот со лба. Подбросил в огонь хворосту.

Тур еще больше съежился. Лицо его, суровое, узловатое, как сплетенье корней, сейчас было растерянным