Мальчик и танк - Иосиф Ионович Дик

— Что за демонстрация?! — Волков стукнул пальцем по столу. — У вас что, в отряде дисциплины не было?!

Саня встала по стойке «смирно».

— А отвечать можно?

— Отвечай.

— Была! А вы — жалельщик!

— Что-о — «жалельщик»? Так вот запомни: для меня нет чужих детей! Детей! Тебе ясно?!

— Командира прошу срочно в центральный пост! — раздался в переговорной трубе голос старпома Меняйло.

Волков, утерев салфеткой рот, тут же выскочил из кают-компании.

Саня моментально состроила ему вслед гримасу и, посмотрев на кока, с ехидством сказала:

— Ну и командир у вас! То в дочки звал, а теперь — «встань» да «садись»! А я ему когда-нибудь такое скажу, вот в эту дырку, — она указала на переговорную трубу, — что он у меня сразу ляжет.

— Но-но! В это устройство только самые главные сообщения передаются, — погрозил пальцем кок. — А вообще-то такого командира, как у нас, еще поискать надо… Кстати, вы ешьте, а то на мину напоремся — и вся еда зазря пропадет.

И он добавил ребятам из бачка еще по одной котлете.

X

Войдя в центральный пост, Волков привычным взглядом окинул приборы: дифферентометр, глубиномер, кренометр, подошел к старпому. Оторвавшись от перископа, тот доложил:

— Товарищ командир! Мы идем вдоль кромки минного поля. Справа по носу фашистский катер вдруг резко изменил курс к Севастополю.

Волков приник к перископу и в светлом окуляре с перекрещивающимися нитями увидел среди серых волн качающийся предмет, похожий на спичечный коробок.

Командир долго вглядывался в окуляр, поворачивал перископ то вправо, то влево, осматривая горизонт. В его неторопливых движениях чувствовалась взволнованность, и в центральном посту наступила тишина.

В отсеках тоже умолкли разговоры. Подводники невольно поглядывали на переговорные трубы.

Курт, лежа на своей койке, бездумно глядел в подволок с зарешеченной лампочкой, тяжело вздыхал, ворочался. Потом вытащил из кителька, висевшего на крючке, глянцевую фотографию, на которой были папа, мама и он — счастливые, красивые, — и со слезами на глазах стал рассматривать дорогие ему лица. Все теперь для него было потеряно навсегда и безвозвратно.

Только Саня не замечала, что происходит на борту. Она сидела в жилом отсеке на койке и, расставив перед собой шахматы, хватала за руку каждого проходящего мимо нее матроса.

— Дядя Коль, в шахматишки сыграем?

— Не могу, занят, — отвечал кудрявый торпедист, спеша в первый отсек.

— Дядя Петь, на щелчки не хотите? Туру дам!

Но дядя Петя — сероглазый крепыш — торопился в центральный пост.

И вот Саня, вздохнув: «Эх, слабаки!» — стала играть сама с собой. Она быстро передвигала фигуры и бормотала:

— Ишь ты, хитрый какой, к пешкам подбирается! А я вот тебя накажу: хоп! — и конь в кармане. Ну что? Давай, теперь твой ход!

Случайно глянув в первый отсек, она вдруг насторожилась. Подождите, а что тут происходит? Кок застыл, как статуя! Торпедисты не шевелятся!

Оторвавшись от перископа, Волков вскинул свои острые глаза на Меняйло и с хитрецой спросил:

— А как вы думаете, почему этот катер сделал такой маневр?

Старпом, почесав пятерней заросшую щеку, пожал плечами.

— Ну, мало ли что можно предположить…

— А если точно сказать?!

— Наверно, к теще на блины завернул, — сострил боцман.

Гидроакустик и трюмные заулыбались.

— Эх вы, асы! — сокрушенно вздохнул Волков. — Уж догадаться не можете! — и победно произнес: — Катер вошел в проход через минное поле! Следовать за ним!

В этот момент в переговорной трубе послышались звуки гармошки, и детский голосок заливисто запел:

Когда б имел златые горы

И реки, полные вина,

Все отдал бы за ласки-взоры,

Чтоб ты владела мной одна.

— Ты смотри-ка, Звонок! — удивился Волков. — Шефский концерт! — И, приложив губы к переговорной трубе, сказал: — Саня, ты что это распелась?

— А это чтоб гармошка зазря не пропадала, если на мину напоремся, — послышался ответ в переговорной трубе. Лица подводников озарились улыбками. Рыжеватый кок баском стал подпевать Сане, и у них так хорошо получалось, что даже Курт с любопытством скосил глаза на переговорную трубу.

Широко растягивая гармошку, Саня, раскачиваясь, как подгулявший парень, стоя в торпедном отсеке, залихватски продолжала:

Не упрекай несправедливо,

Скажи всю правду ты отцу,

Тогда свободно и счастливо

С молитвой мы пойдем к венцу.

Вдруг в переговорной трубе раздалась команда по кораблю:

— Форсируем проход в минном поле!

Кок сразу сделал Сане знак — тихо! Но она, кивнув, дескать, сами знаем, что делаем, продолжала петь. Только шепотом.

Белый бурун от перископа подводной лодки резко свернул вправо. К Севастополю.

А когда в переговорной трубе снова раздалась команда Волкова: «Форсирование минного поля окончено! Саня, давай погромче!» — девочка положила гармошку на мешок с картошкой, подхватила в жилом отсеке шахматы и пошла к себе в каюту.

XI

Распахнув дверь, Саня в раздумье застыла на пороге.

Смотри-ка, вот еще новости! У Курта мокрые глаза!

Мальчик сразу отвернулся.

— Эй, тошнит тебя, что ли?

Курт молчал.

— Воды дать?

Мальчик не отвечал.

— Не хочешь — не заплачем!

Саня села на койку и задумчиво положила руки на колени. Потом, распахнув коробку с шахматами и зажав в кулачках две пешки — черную и белую, — ткнула рукой в спину Курту:

— Слышь-ко, выбирай!

Курт не оборачивался.

— В шахматы будешь играть? — продолжала Саня. — Или струсил? Давай, давай! — настойчиво толкала она его кулачком.

Курт дернул ногой — дескать, не приставай, но Саня потянула его за рукав робы, и мальчишка все-таки обернулся.

— Что вы хочешь? — спросил он.

— Давай в шахматы, а? — улыбнулась Саня. — Все равно мы из этой консервной банки никуда не денемся. — Она обвела взглядом каюту.

Курт ударил ладонью по ее правому кулачку, и Саня, разжав пальцы, сказала:

— О, тебе повезло — белые!

Курт спрыгнул на палубу, и они, усевшись на Санину койку, стали играть.

Курт обдумывал каждый ход. Саня, поводив рукой над фигурками, быстро хватала одну из них и со стуком ставила ее на новую клетку.

Но вот Курт взялся за коня и, пошатав его, в раздумье отпустил.

— A-а! Взялся — теперь ходи! — обрадованно сказала Саня.

— Я… я не браль! — опешил Курт.

— Не жуль, не жуль! Ставь коня, куда хотел!

— Я хотель другой ход… я думаль…

— А мне-то какое дело. Индюк вот тоже долго думал, да в суп попал.

— Что есть «индюк»?