Учебник вымогателя, или Искусство владения навахой, ножом и цыганскими ножницами - Денис Леонидович Черевичник

Рис. 432. «Мексиканская ничья». Испанская карикатура, 1885 г.

Рис. 433. Гуапо с навахой. Испанская карикатура, 1902 г.

В отличие от дуэлей до первой крови, a ultima sangre требовала от бойцов незаурядного мужества и равнодушного отношения к своей и чужой жизни. Испанцы обычно называли это «tener cojones» — «иметь яйца», а людей такого склада — «hombre de rinones»47. Немирович-Данченко отмечал, что баратеро был чужд страх — они не боялись ни страшных крепостей и галер Северной Африки, ни гарроты48. «Здесь и умирают, и убивают с удивительною легкостью. Жизнь не ставится ни во что», — писал он49.

А вот как этот типаж поножовщиков описал Хорхе Луис Борхес: «Рукам, запросто валившим быка, не составляло труда уложить человека. Не обладая воображением, гаучо не чувствовали ни жалости, ни страха»50.

В ноябре 1889 года в Нью-Мексико, в городке Таос, расположенном в местечке с говорящим названием «Горы крови Христовой», состоялась крайне необычная дуэль на ножах. Вернее, это уже даже сложно назвать дуэлью — скорее смертельная игра на «слабо», наиболее радикальная форма демонстрации куража, бессмысленной отваги и презрения к боли. Тест на твёрдость металла, из которого были сделаны «cojones» участников этого мрачного состязания.

Рис. 434. Наваха за пазухой. Испанская карикатура, 1902, г.

Началось всё с того, что повздорили мексиканец и индеец. Идея устроить обычную дуэль на ножах показалась им слишком банальной и скучной, и придумали они следующее развлечение. Каждый из них должен был подставлять кисть руки противнику, а тому надо было постараться отрубить навахой палец. После отсечения пальца одним из дуэлянтов очередь переходила к его сопернику. Но если бы кто-то из них в этот момент не сдержался и вскрикнул от боли, то, согласно правилам поединка, второй мог воткнуть ему нож в сердце. К концу дня оба дуэлянта в сопровождении секундантов направились к месту поединка. Первым выпало наносить удар индейцу, и острым как бритва ножом он отсёк мексиканцу указательный палец. Мексиканец поморщился, взмахнул своим клинком и отрубил сопернику большой палец. Оба уже потеряли по четыре пальца, когда краснокожий снова поднял нож, чтобы нанести очередной удар. В этот момент секундант мексиканца, опасаясь за жизнь своего подопечного, потерявшего к этому моменту много крови, достал револьвер и поставил точку в поединке, всадив индейцу пулю в сердце. Оба секунданта поединка и сам мексиканец были арестованы, но вряд ли ему довелось предстать перед судом, так как к моменту задержания он уже практически истёк кровью51.

Разумеется, и конкурирующая «фирма», альтер эго искусства владения ножом — тавромахия, к радости пресыщенной публики, не отставала в изобретении всё более смертоносных и безумных мачистских трюков. Вид тореро, встававшего перед быком на колени, повернувшегося к разъяренному животному спиной и даже проводившего бой, не вставая со стула, вызывали у искушённого зрителя зевоту. Поэтому бесконечная война за любовь и уважение поклонников требовала от матадоров новых, ещё более отчаянных ухищрений. Апогеем стальных кохонес и абсурдной храбрости стала манера боя легендарного тореро XVIII столетия Франсиско Антонио Ивасуна Мартинеса по прозвищу Мартинчо. Мало того, что отчаянный Мартинчо демонстрировал невероятную ловкость и владение телом, сражаясь с быком не вставая со стула, так ещё лодыжки матадора были скованы вместе жёсткими кандалами, драматически ограничивавшими подвижность и практически не позволявшими ему передвигаться.

Подобные более или менее кровавые и травматичные тесты на отвагу и презрение к боли существовали практически во всех культурах ножа. Так, например, у наследников севильского братства — неаполитанской каморры для карьерного роста в организации и сдачи на степень «пиччиотти ди сгарро» существовал следующий ритуал. На землю клали монетку в пять сольдо, Члены каморры — товарищи претендента на должность, образовывали вокруг неё круг и по сигналу начинали колоть и подкидывать монету остриями ножей и кинжалов. Задачей соискателя было изловчиться и выхватить монетку. В большинстве случаев даже самые быстрые и ловкие получали одно, а то и несколько колотых ранении кисти52.

Рис. 435. Ф. Гойя. Вот в таких ножных кандалах сражался на арене тореро Мартинчо (фрагмент). Около 1816 г.

Ни к какой технике, ни к ловкости этот ритуал никакого отношения не имел и представлял собой исключительно всё тот же тест на твердость «cojones» и демонстрацию презрения к опасности и боли.

Известный английский фехтовальщик, историк и писатель викторианской эпохи, один из пионеров научной реконструкции НЕМА (исторических европейских боевых искусств} Эгертон Кастл считал, что в отличие от фехтования на шпагах, построенного на математическом расчёте и философских концепциях, в поединке на ножах превалируют кураж, решительность или даже скорее чистая любовь к сражению53 — «упоение битвой». То есть именно те принципы, которые всегда лежали в основе подлинно воинского духа. Прекрасной иллюстрацией к этой цитате Кастла может послужить описание поистине гладиаторской дуэли двух баратеро, датированное 1896 годом. Одного из них звали Касто Хосе Тамарит по прозвищу Формерет, а его соперника Виктор Экспосито де ла Крус, и отбы вали они срок в тюрьме города Бургос, бывшей древней столицы Кастилии. Тамарит был родом из Валенсии и считался одним из самых опасных баратеро тех лет. Его послужной список насчитывал сотни страниц уголовных дел. Формерет славился страстью к холодному оружию — из ножей, кинжалов и навах, конфискованных у него охраной во время обысков, можно было составить целый арсенал.

Рис. 436. Известный севильский тореро начала XX века Рафаэль Гомес Ортега по прозвищу Эль Гайо играет со смертью, 1920 г.

Рис. 437. Бретёр с навахой за поясом. Подпись к рисунку: «Бог храбрецов». Испанская карикатура, 1895 г.

Ещё совсем недавно они с Виктором были закадычными друзьями. Но из-за невозвращённого долга в шесть реалов между двумя баратеро пробежала чёрная кошка, и дружба дала трещину. И вскоре втайне от надзирателей и любопытных глаз заклятые друзья для решения этого дела чести начали готовиться к дуэли.

Поединок состоялся в три часа утра, когда все спали. Почти сразу же бандитский фарт изменил Тамариту: он получил тяжёлое ранение в грудь и упал на землю. Экспосито назвал его трусом, потребовал встать и продолжать бой. Формерет, который не мог подняться самостоятельно, попросил противника помочь ему. Виктор, то ли в порыве благородства, то ли из желания продолжить бой,