Стихи духовные - Автор Неизвестен

Стихи духовные

НАРОДНО-ХРИСТИАНСКАЯ ПОЭЗИЯ

Даже студентов-филологов, в учебные программы которых входит изучение фольклора, в последнее полустолетие не знакомили с произведениями, составившими нашу книгу. И у читателей — любителей устного народного творчества не было возможности встреч с духовными стихами: на протяжении семи с лишним десятилетий отдельными антологиями их не издавали, в составе фольклорных сборников почти не печатали. Между тем духовные стихи представляют интерес и как собственно художественные произведения, и как материал для познания истории народного мышления, и, что кажется неожиданным, они актуальны: они способствуют воскресению всеми прессами государственности униженного и раздавленного духовно-нравственного начала христианства.

Духовные стихи — неоднородные по тематике и жанровым, признакам произведения. В Древней Руси и позднее духовное противопоставлялось мирскому, светскому, то есть всему, что не имело отношения к божественному, причем только в его христианском смысле. С современной точки зрения, к духовной культуре относятся все художественные ценности прошлого и настоящего, в том числе и фольклор. С точки зрения той духовности, которая закрепилась в определении рассматриваемых произведений, большая доля устного народного творчества духовной не была; сказками или песнями люди «беса тешили», губили свою душу, а духовные стихи служили для утешения и спасения души человека. В области народной поэзии по «серьезности» на одном уровне с духовными стихами стояли, пожалуй, только былины.

Источники духовных стихов — в христианской литературе, которая стала активно проникать на Русь после ее крещения в конце X в. Состав этой литературы не ограничивался только книгами Священного Писания (Ветхий и Новый завет) и сочинениями отцов церкви. Существовал огромный пласт неканонической (апокрифической, еретической), то есть не признаваемой официальной церковью, литературы. Так, кроме канонического Четвероевангелия (от Матфея, от Марка, от Луки, от Иоанна), были апокрифические евангелия Петра, Фомы, Никодима и других авторов, ряд евангелий о детстве Христа. Данные о жизни Богоматери в канонических евангелиях очень скудны, и возникло множество сказаний и легенд о ее жизни. В первые века распространения христианства создавались многочисленные жития страдальцев за новую веру и утверждение ее идеалов. Ветхозаветные (библейские) сказания распространялись не столько через Библию, сколько через устно-поэтические, но зафиксированные письменно, трансформации ее сюжетов. Именно такая литература, в определенной степени отразившая широкие и весьма неоднозначные взгляды на христианские святыни и догмы, стала основной сюжетной базой для духовных стихов.

Новая для Руси христианская культура привлекала архитектурой культовых строений, иконописью, торжественной красотой церковных литургий с их пением. Монастыри и церкви, постепенно проникавшие все дальше от городских поселений, были и очагами книжной культуры. Как следствие церковных проповедей, восприятия иконописных сюжетов, ознакомления людей, близких к клерикальной среде, с христианской литературой у какого-то круга лиц, увлекшихся новым учением, возникает стремление вынести за пределы монастырей и церквей повествования о непривычных для народа богоугодных деяниях «богатырей» в сфере духа. Новые сюжеты и образы, вышедшие из торжественно-ритуальной обстановки церкви, не могли реализовать себя в устной и постоянно живой традиции вне художественной формы. Духовные стихи — это результат эстетического освоения народом идей христианского вероучения (подлинность этих идей в народном освоении — другой вопрос).

Ученые предполагают, что создателями и исполнителями духовных стихов в Древней Руси были калики (или калеки) перехожие, паломники по святым местам и монастырям. В какой-то мере они были бродячими певцами с серьезным, «божественным» репертуаром; исполнение духовных стихов давало им средства к существованию. Былины знают калик-одиночек («Илья и Идолище») и каличьи ватаги («Сорок калик»; в этой былине калики поют для князя Владимира «Еленьской стих»); подобные сведения о каликах есть и в древнерусских летописях. У слова калики тогда еще не было значения убогий, слепой, нищий; оно приобретено позднее.

Сложение репертуара духовных стихов — процесс длительный. Вероятно, он начался вскоре после крещения Руси, продолжался в течение ряда веков, расширяясь вслед за окончательным признанием народом христианства своей религией. Творчество в области духовных стихов получило новый импульс со времени церковного раскола в 50—70-е гг. XVII в., но это было творчество относительно малой части населения, упорно сохраняющей «древлее благочестие».

Свои духовные стихи старообрядцы называли псальмами (в женском роде). Псальмы, лирические или лиро-эпические песнопения, в науке получили название младших стихов, в отличие от старших, эпических стихов. Деление стихов на старшие и младшие условно, оно указывает лишь на преобладающее появление псальм в последние века. Среди самых старших по времени сложения стихов можно указать по приведенной классификации стих «Плач Адама» — лиро-эпическое произведение (псальма), который был известен уже в XII в. (знание его обнаруживает Даниил Заточник в своем «Молении»).

Духовные стихи, по крайней мере старшие эпические стихи, единственная группа фольклорных произведений, исполнение которых было профессией определенного круга лиц — калик перехожих. В последние века русской истории каличье звание закрепилось только за нищими, убогими, преимущественно бродячими слепыми, добывающими средства к существованию пением духовных стихов. Калики ходили в одиночку (с поводырем) и объединялись в артели (ватаги). Они пели стихи в селениях под окнами, на церковных папертях и обычно устремлялись туда, где проходили многолюдные ярмарки, в монастыри во время храмовых праздников. Впечатляющую картину со слепыми старцами на монастырском дворе (после церковной службы) воссоздает писатель и этнограф С. В. Максимов (50—60-е гг. XIX в.).

«Кто ни подошел к кругу старцев, тот и остался тут неподвижным.

Такая же бессменная, но нарастающая толпа окружила и тех слепцов, которые пели у колокольни, и другой круг слепых и калек, поместившихся за святыми воротами у колодчика, ископанного руками святого угодника.

— Умиление! — замечал сдержанным голосом седой человек после тяжелого, протяжного вздоха.

— Умудрил Господь старцев! — вторил ему другой растроганный голос, когда кончали слепцы один «стихарь» и немедленно заводили другой; некогда было и деньги нащупывать, и думать о мирском и постороннем.

Надобно было от слов не отставать и за другими тянуться.

Праведное солнце

В раю просветилося, —

заводил Матвей трескучим басом любимую песню калек «Про падение Адама» и плач его о прекрасном рае.

Расплачется Адам,

Перед раем стоячи:

«Ай, раю мой, раю,

Прекрасный мой раю!» —

вторили ему всякие голоса товарищей-калек в то время, когда издали доносилось про Лазаря, а на другом конце монастырского двора заводили «Человека божья».

Все о нищете и убожестве Богом любимых и ему угодных, все о нужде и страданиях, которые каждый на себе испытал, и тоску, согласную