Жуазель - Морис Метерлинк

минуту, когда наступит срок. (Приближается машинальным шагом к подножию ложа.) Теперь пусть говорит сама судьба. (Смотрит на ложе, видит спящего Мерлина и, изумленная, делает шаг назад.) Он спит… Что это? Я не предвидела… Все, кроме этого… Не лучше ли подождать? О! я хотела бы подождать! Он спит глубоким сном… Значит, он не хотел… Но если бы он не спал, я не могла бы исполнить то… Он обезоружил бы меня, овладел бы мной… Итак, судьба, справедливая и добрая судьба, отдает мне его. А я искала знаменье… Вот оно, вот это знаменье!.. Чего же мне еще ждать, если я жду теперь? И все-таки… ведь он спит, и я не могу знать… Может быть, он проснется, откажется от своего намерения и скажет: ты можешь уйти… Он не был бездушен и часто говорил, как отец… О! если бы он проснулся, если бы протянул ко мне руки, сделал движение… О, тогда и только тогда я была бы сильна и могла бы победить… Но вид спящего человека укрощает ненависть… Превратить этот сон, готовый бежать от одного слова, в другой сон, которого не прервет никакая сила, ни человеческая ни сверхчеловеческая… О! я хотела бы, по крайней мере, чтоб слово прощения… Нет, я слишком робка. Это страх мой ищет, как бы… Я пришла сюда не затем, чтобы размышлять… Нет более сомнений после того, что он сделал, после того, что сказал… Я буду послушна лишь своему голосу, лишь голосу судьбы, которая хочет, чтоб я спасла нас обоих… Тем хуже, если я ошиблась… Я права!.. Я права! Погасни, моя лампа! Я видела то, что нужно видеть… (Гасит лампу и ставит ее на одну из мраморных ступеней, вынимает спрятанный кинжал, заносит его и с минуту смотрит на Мерлина.) Теперь пришла твоя очередь! О, если бы ты мог поступить так, как хочет моя мысль вопреки всякому состраданию, если бы смерть, сверкающая на острие клинка, не была настоящей смертью, неодолимой смертью… Но это слишком… Пора… Сказано и сделано, я наношу удар!

Заносит кинжал, чтоб убить Мерлина. Ариэль, невидимая, хватает ее за руку и без видимого усилия останавливает ее движение. В то же мгновение Мерлин, улыбаясь, открывает глаза, встает с ложа и, в порыве радости, нежно обнимает Жуазель.

Мерлин. Свершилось! Жуазель торжествует… Она победила рок, повинуясь любви… Тебя, дитя мое…

Жуазель (еще не понимая и отбиваясь). Нет, нет, нет, я не могла! О, если у меня и не хватило мужества, то я все же полна решимости. Если у меня нет силы, то у меня есть жизнь. Никогда, нет, никогда, пока я дышу…

Мерлин. Взгляни на меня, Жуазель… Я возвращаю силу руки, которую ты подняла в защиту любви… Я оставляю ей оружие, которое готово было нанести мне удар, и удар заслуженный. До этого движения все было сомнительным; теперь все ясно, светло и верно. Взгляни на меня, Жуазель, и не бойся моих уст. Они ищут твой лоб, чтоб наконец запечатлеть поцелуй, каким отец целует свою дочь.

Жуазель. Что это? Что вы хотите сказать? Чего я не поняла? Да, я вижу в ваших глазах, что вы любите меня, как любят дитя… Неужели я ошибалась, когда готова была…

Мерлин. Нет, ты была права. Ты не была бы достойна того, кого призывает твоя любовь, если бы не сделала то, что собиралась сделать…

Жуазель. Не знаю… я как будто сплю… Но так как того… ужасного… нет, я отдаюсь сновидению…

Мерлин. Я разделяю твою радость, созерцая твое счастливое изумление, следя за твоим взором, столь прекрасным в изумлении, переходящем в доверие, и не знающим, где сложить свои крылья, подобно морской птице, потерявшей берег. Я беру свою долю в счастье, которое дал… Другого у меня не будет… Но не беспокойся… Мы сообща проникнем в тайну судьбы, и, когда Лансеор…

Жуазель. Где он?

Мерлин. А… Это имя тебя пробуждает, и берег открывается взорам, блуждающим в пространстве… Ты слышишь? Я его слышу… Помимо нашего ведома, сердце твое известило его, что ты его любила до того предела, какой ни одна любовь не может перейти… Он спешит… Он здесь…

Дверь отворяется, входит Лансеор в сопровождении невидимой Ариэль.

Лансеор. Мой отец… Она моя…

Мерлин. Мой сын… Она восторжествовала; судьба вручает ее тебе…

Лансеор (заключает Жуазель в объятия и покрывает ее страстными поцелуями). О, до чего я знал и до чего был уверен! Жуазель, моя Жуазель… Я не спрашиваю, что ты сделала, чтобы обезоружить судьбу. Я еще ничего не знаю, но, когда любишь так, как мы, — все знаешь наперед, и я приветствую новую истину, которая должна была открыться, когда коснулись твоего сердца… О, мой отец, я сказал вам… Но она не понимает, почему я вас целую… Правда, я слишком тороплюсь… Приблизься, Жуазель, чтоб я мог соединить вас обоих в своих объятиях… Подле нас был враг, который нас любил; он вынужден был причинять нам страдания. Этим нежным врагом был мой собственный отец, которого я, казалось мне, потерял… Мой вновь обретенный отец. Он ждет лишь твоей улыбки, чтобы обнять и тебя… О, не отстраняйся, не смотри на меня глазами, полными укоризны… Я ничего от тебя не скрывал… Я узнал об этом сегодня, в этот вечер, в ту минуту, когда ты меня покинула; и когда я узнал, я должен был далеко бежать от тебя, чтобы не выдать себя! Все наша счастье зависело от этой последней тайны; а когда доверяют тайну любви, то это все равно, как если бы зажженную лампу поставили в хрустальную вазу… Ты узнала бы все, взглянув на мои глаза, на мои руки, на одну мою тень, а я не мог показать тебе свое счастье… Ты должна была не знать о нем до великого испытания. Необходимо было, чтоб ты свершила нечто невозможное… Что именно? Я еще не знаю… Я смеялся над этим, но должен был уступить. Я должен был ждать и терпеливо считать минуты того часа, который отделял две нетерпеливые страсти… Но теперь я прибежал, я слушаю, я хочу знать… Говори, говори, я слушаю…

Жуазель. Если ты счастлив, то и я счастива… я не знаю, как и ты… Я только что проснулась от непонятного сна, полного ужасов…

Мерлин. Да, моя бедная Жуазель; сон был ужасен, но он побежден. Испытание окончилось и создало счастье, которому ничто больше не угрожает, кроме только того врага, который