Пять пьес о войне - Наталия Лизоркина

ГАЛИНА. Паша, так что было?

ПАВЕЛ. Вот честно, Галина Болеславовна, хотите честно?

ГАЛИНА. Конечно, хочу. Только честно и хочу, Паша.

ПАВЕЛ. Я буду матом ругаться, вы меня простите?

ГАЛИНА. Ну ругайся, если по-другому не можешь мысли свои выражать.

ПАВЕЛ. Вы, блять, просто скажите своему сыну, чтоб он пил таблетки.

ГАЛИНА. Все понятно… Все понятно.

ПАВЕЛ. Я, блять, нихуя не сказал ему плохого.

ГАЛИНА. Все понятно, можешь не продолжать. Я все поняла.

ПАВЕЛ. Ну вот и хорошо, значит.

ГАЛИНА. Павел, закончили. Проехали эту тему.

ПАВЕЛ. Я, между прочим, поумнее всех вас вместе взятых здесь буду.

ГАЛИНА. Да что ты говоришь?

ПАВЕЛ. То, что слышите.

ГАЛИНА. Разбежалась с высокой горы.

ПАВЕЛ. У него своя правда, понимаете? Галина Болеславовна, есть очевидные вещи. Я привык верить фактам.

Вошла Надежда с банкой пива.

НАДЕЖДА. Пашуша, это?

ПАВЕЛ. Да, Надюшкин, спасибо.

Павел взял банку, стал открывать. Надежда стоит и смотрит на огонь в мангале.

ПАВЕЛ (отпил). А! Класс, класс. Мы вот с твоей мамой тут. Помнишь, что я тебе показывал — человек разбирает видео эти, трэш, фейки эти все.

НАДЕЖДА. Ты про те изнасилования?

ПАВЕЛ. Ну да, те, помнишь?

ГАЛИНА. Какие изнасилования? Надя.

НАДЕЖДА. Объясни, Паша, я не могу.

ПАВЕЛ. Якобы военные русские насилуют украинок.

ГАЛИНА. Все, хватит, хватит про эту войну. Пожалейте вы меня, дети, ну.

НАДЕЖДА. Все, Павлик хватит, давай не будем, мама просит, не надо.

ПАВЕЛ. Да ради бога.

Павел взял палку и стал ворошить угли.

НАДЕЖДА. Ну что, нанизываем? Пашуша?

ПАВЕЛ. Что?

НАДЕЖДА. Я говорю, нанизываем?

ПАВЕЛ. Да (в одной руке держит банку с пивом, в другой — палку, которой ворошил угли). И слава богу, что Беларусь прошла по касательной. Пока.

ГАЛИНА. Да замолчишь ты или нет! В конце-то концов, кончатся эти разговоры когда-нибудь? Про что угодно, про инкассаторов, вспоминай пьяниц своих, я тебя умоляю! Хватит!

ПАВЕЛ. Ладно, все. Время рассудит, кто был прав.

НАДЕЖДА. Пойдешь искать?

ГАЛИНА. Это мое дело, Надя. Конечно, пойду.

ПАВЕЛ. Да сидите вы.

ГАЛИНА. Ты своих расти. И то чужой дочку воспитал.

ПАВЕЛ. Не я так захотел, и прекрасно вы об этом знаете.

Галина хочет встать, морщится от боли. Надежда подошла к ней, подставила руку.

НАДЕЖДА. Божечки, да сколько можно издеваться над собой? Да ставь протез ты!

Галина морщится, ойкает, опираясь на руку Надежды, поднимается.

ПАВЕЛ. Через минуток десять, Надюша, можно нанизывать.

НАДЕЖДА. Хорошо, Паша, ага.

Галина поднялась, взяла свою палку. Павел, глядя на огонь, отпил пива.

ГАЛИНА. Думаешь, Надя, это так легко все?

НАДЕЖДА. Ты боишься, тебе не легко, а кто не боится, тот ставит и без проблем.

ГАЛИНА. А я этого и не скрываю.

НАДЕЖДА. Ай, мама! Люди делают операцию и живут себе нормально потом. И никто в болях, как ты, не корчится изо дня в день. Печень посадила, сама уже говоришь, этими таблетками обезболивающими. Сильные самые.

ГАЛИНА. Делают, Надя, все делают. Не надо дальше, сама пойду, спасибо.

Галина, борясь с болью, ушла. В доме Сергей прошел с рюкзаком по комнате, остановился, закрыл рюкзак, вскинул на плечи, прислушался.

СЕРГЕЙ. Кто там? Мама, ты?

Вошла Галина.

ГАЛИНА. Я, сынок, я. Кто ж еще? Ой, дай обопрусь, дай мне руку, пожалуйста.

Сергей подошел. Галина оперлась, сын повел ее к стулу.

СЕРГЕЙ. Так а чего ты, иди, сидела бы там, на улице.

Галина садится на стул, Сергей отошел.

СЕРГЕЙ. Я, мама, поеду домой. Меня вообще, вон, на войну вот только что отправили.

ГАЛИНА. Кто тебя отправил?

СЕРГЕЙ. Ой, не надо боятся, чушь это все, не обращай внимания.

ГАЛИНА. Конечно, я испугалась. Сергей, ты что?

СЕРГЕЙ. Перестань, мама. Про это даже не думай. Вряд ли он объявит мобилизацию, это дебилом надо быть полным уже.

ГАЛИНА. Ты так думаешь?

СЕРГЕЙ. Ну конечно, ну а что? Еще неизвестно, может, на него с этим оружием пойдут.

ГАЛИНА. Ой, не дай бог, не дай бог! Война, как дедушка рассказывал, — это столько пережить всего.

СЕРГЕЙ. Так а в Украине что, мама? Ты думаешь, там лучше сейчас? Я не знаю, что бы у нас было.

ГАЛИНА. Сними рюкзак ты.

СЕРГЕЙ. Я не хочу, я щас поеду. Еще неизвестно, что бы у нас было. Выиграл бы Бабарика или Тихановский этот, вот сейчас вот, и веди войска. Дали б они Путину через нашу территорию пройти? Я думаю, что нет.

ГАЛИНА. Ты думаешь?

СЕРГЕЙ. Я думаю, мама, да. Я думаю, мама, да.

ГАЛИНА. И что было бы?

СЕРГЕЙ. Война была бы. Что было бы?

ГАЛИНА. Не дай бог.

СЕРГЕЙ. Ну что не дай бог? То, что в Украине, то и у нас было бы.

ГАЛИНА. Ой, не дай бог, ты что?

СЕРГЕЙ. Я иногда думаю, знаешь, хорошо еще, что Лука остался. Путин, он не остановился бы ни перед чем.

ГАЛИНА. Да.

СЕРГЕЙ. Так хотя бы, понимаешь, без крови. Сдал страну и все.

ГАЛИНА. Может, ты и прав, сынок.

СЕРГЕЙ. При Бабарике, а что тут этой нашей Беларуси, мама. У нас девять миллионов, это Москва. В Украине сорок. Вот они сражаются.

ГАЛИНА. Да. Может, ты и прав.

СЕРГЕЙ. Так хотя бы… бомбы не летают.

ГАЛИНА. Да, сынок, может, ты и прав. Какое время! Это мог дедушка подумать, что когда-нибудь, он воевал, и сейчас опять.

СЕРГЕЙ. Мама. Вот как бы ни было, не хохлы напали, понимаешь?

ГАЛИНА. Да.

СЕРГЕЙ. Напали русские.

ГАЛИНА. Да.

СЕРГЕЙ. Вот и все. И чтобы кто ни говорил. Ладно. Ты будешь сидеть? Или пойдешь к ним туда? Иди, чего тебе тут сидеть одной?

ГАЛИНА. Я с тобой хочу пойти.

СЕРГЕЙ. Мама, я не пойду, даже не говори мне об этом. Все, ладно, ты сидишь или остаешься?

ГАЛИНА. Сынок.

СЕРГЕЙ. Мама, я собрался, я поеду. Я не хочу.

ГАЛИНА. А ты разберись обратно.

СЕРГЕЙ. Ой!

ГАЛИНА. Катя с Сашкой приедут, ну. Девочки шашлык поедят. Ты не хочешь, так им, они с удовольствием поедят. Что, я не права?

СЕРГЕЙ. Еще неизвестно, приедет эта Катя или нет, понимаешь?

ГАЛИНА. А чего она не приедет? Вы же не ругались с ней, ничего?

СЕРГЕЙ. А чего нам ругаться, мама?

ГАЛИНА. Так я про это и говорю, вы же не ругались с ней?

СЕРГЕЙ. Ой, мама, я не хочу.