Советская одноактная драматургия, 1978 - Гунар Рейнгольдович Приеде

А н н а  М и х а й л о в н а (достав юбку). Шевиотовая. Все годочки берегла. Мне твой батька пообещал: «Наладим малость жизнь, Анна, куплю я тебе шевиота на юбку». Купил, а вот поносить не удалось.

В е р а. Возьми с собой.

А н н а  М и х а й л о в н а. Лишнее. Ни к чему в лесу. (Миг помедлив, откладывает юбку в сторону, на лавку.)

Слышится негромкий, но настойчивый стук в окно, Анна Михайловна и Вера замирают.

В е р а. Вроде никого не ждем?

А н н а  М и х а й л о в н а (внешне спокойно). У большака хата. К нам любой может…

Стук повторяется.

(Удерживает Веру.) Я погляжу!

В е р а. Отойди, мама. (Передает Анне Михайловне ребенка.)

А н н а  М и х а й л о в н а. Верочка…

В е р а (осторожно выглядывает на улицу). Тетя Люба. Зачем бы ей?

А н н а  М и х а й л о в н а (тревожно). Любка? (Отдает Вере ребенка.) Сейчас отопру. (Выходит в сени, возвращается с Любой.)

В е р а. Что случилось?

Л ю б а (поспешно). Ничего! Все бабы с ребятишками в подклети у меня сидят. Сигнала твоего дожидаемся.

В е р а. Зачем ты пришла-то? Ведь не велят ходить.

Л ю б а. А их нет здесь. Возле Романовского сеновала все оцепили — муха не пролетит. Не иначе боеприпасы везут. Круглый день машины гнали. А на хуторе пусто. Один, другой по улице пройдет, и все. Им сейчас, видно, не до нас.

А н н а  М и х а й л о в н а. Пусть сеновал охраняют. Мы тем временем проскользнем.

Л ю б а. Я и говорю, повезло.

В е р а (строго). А все же ты почему явилась, тетя Люба?

Л ю б а. Ждать тяжко. Думаю, вдруг сигнала не приметила.

В е р а (подходит к окну). Одеяло сдвину — свет увидишь…

А н н а  М и х а й л о в н а. Тебе через садочек очень даже видно будет. С улицы незаметно.

Л ю б а (с тоской). Я уж все глазоньки проглядела.

В е р а. Да и бабы волнуются. Сразу женщин поднимай — и огородами к реке. Берегом до леса дойдем. Там партизаны ожидать будут.

Л ю б а. Хоть бы добраться поскорее.

В е р а. Все уже обговорили. Нечего лишний раз бегать.

Л ю б а (повеселев). Не боись, девка!

В е р а. Сколько людей с хутора вывести нужно! А эти только человека на улице заметят — все! Партизан боятся.

Л ю б а. Меня ночью углядеть невозможно. Вот матушка твоя знает.

А н н а  М и х а й л о в н а (наводя порядок у печи). Что знаю?

Л ю б а. Как я в девках к Федору на свидания бегала.

А н н а  М и х а й л о в н а. Любка! Нашла, что вспомнить.

Л ю б а (Вере). Каждую ночь бегала. Маманя не нахвалится: «Любка из дома ни шагу! А уж такая видная, как яблочко!»

А н н а  М и х а й л о в н а. Тьфу! Про что мелешь?

Л ю б а. Да я вроде дома все была, а Васятка родился больно скоро…

А н н а  М и х а й л о в н а. Помолчала бы, говорю.

Л ю б а (Вере). Конечно, за косу меня маманя маленько потаскала. И Федьке по горбу коромыслом съездила. Только уж очень по сердцу мамане Васятка пришелся. (После паузы.) Время-то словно колесо под гору. Васятка уже солдат. Где-то он…

А н н а  М и х а й л о в н а. Вернется, Любаша.

Л ю б а. Не все вернутся.

А н н а  М и х а й л о в н а. Нам, бабам, сейчас главное на земле доверено. Детей сберечь. Они нынче словно огонек на ветру. Им жизнь продолжать.

Л ю б а. А какая жизнь начиналась! Помнишь? С тебя она, Аннушка, началась.

А н н а  М и х а й л о в н а. Почему с меня?

Л ю б а (Вере). У нас как про колхоз задумали, такое поднялось! Возле Романовского сеновала сходку собрали. Батька твой охрип, все доказывал. А я гляжу… Аннушка до дома подалась. Ну, мужики да бабы все глотку дерут… Смотрю, Анна возвращается и корову на веревке тянет. Подходит со своей буренкой…

А н н а  М и х а й л о в н а. «Звездочкой» коровку звали.

Л ю б а. Цены ей не было… кормилица. Пятеро детишек в хате. Народ примолк, на Анну смотрят. А она тихо так, она смолоду тихая: «Кто, говорит, тут в колхоз записывает?» Ну, смотрят, баба налицо! С коровой! И в колхоз желает! Словно лед тронулся. Кто сомневался — решился. Кто боялся — осмелел.

В е р а. Значит, ее первой в колхоз записали?

А н н а  М и х а й л о в н а. Первой. Каждому человеку час приходит. Решение важное принять. Надо не пропустить час этот.

Л ю б а. Ну, пойду. Я ведь без света сижу.

А н н а  М и х а й л о в н а. Окошко занавесь да зажги.

Л ю б а. Керосин кончился.

А н н а  М и х а й л о в н а. У нас возьми. (Достает из-под лавки бидон с керосином.)

Л ю б а. Не надо. Может, оно и лучше…

В е р а. Что?

Л ю б а. В темноте из дома уйти. Все ведь оставляем.

В е р а. Так нужно. Если кто из них зайдет, подумает, что здесь мы.

Пауза.

А н н а  М и х а й л о в н а (пытаясь нарушить тяжкое молчание). Все, да еще керосину полбидона! (Вере.) Припрятать бы.

В е р а. Я вынесу, зарою.

А н н а  М и х а й л о в н а. Вернемся — пригодится.

Л ю б а. Пойду баб успокою.

В е р а. Ждите сигнала. Больше не приходи.

Л ю б а. Будем ждать. (Уходит.)

В е р а. Я в детстве мечтала, чтобы меня все по имени-отчеству звали.

А н н а  М и х а й л о в н а. Все вырасти спешат.

В е р а. Я не про то. Про уважение. (Продолжает укачивать ребенка.)

А н н а  М и х а й л о в н а. Положила бы. Устанешь, как в лес пойдем. Спит?

В е р а. Спит. (Уносит ребенка за занавеску, кладет на кровать.)

На пороге из сеней показываются  Т о н я  и  М а ш а. Тоня совершенно измучена, опирается на палку. Маша погружена в свои мысли. Спутанные волосы тронуты сединой. Тоня с тревогой молча ждет, когда на них обратят внимание. Анна Михайловна, случайно оглянувшись, видит пришедших.

А н н а  М и х а й л о в н а. Откуда вы?

Т о н я. Здравствуйте. Дверь у вас не заперта была…

Из-за занавески быстро выходит  В е р а.

М а ш а (равнодушно). Здравствуйте.

В е р а. Вы кто?

А н н а  М и х а й л о в н а. Как сюда попали?

Т о н я. Эвакуированные.

В е р а. Откуда взялись ночью?

Т о н я. У меня тетя в Хабаровске живот. Меня мама в эшелон устроила, а поезд разбомбили.

А н н а  М и х а й л о в н а. Господи! Где?

М а ш а. Разбомбили.

Т о н я (не обращая внимания на Машу). Я из вагона выскочила, побежала, а она за мной. Маша зовут. Люди говорят: «Идите дальше. Тут немцы…»

М а ш а. А почему не пойти. Тут хорошо, тихо.

В е р а. Тихо? У нас?

Т о н я. Не разговаривайте с ней. Сейчас она ничего. А то день и ночь криком кричала.

В е р а. Больная, что ли?

А н н а  М и х а й л о в н а. Война, видно, ударила.

Т о н я. Нам люди и говорят: «Идите дальше…»

В е р а. Тут тоже немцы.

Т о н я. Немцы! Что же теперь делать?

А н н а  М и х а й л о в н а (хлопочет у стола). Первым делом — поесть нужно. Садитесь.

Маша робко подходит к столу.

Садись, Машенька.

Маша присаживается у стола.

Т о н я. Ни денег, ни одежды, ничего! Тетя в Хабаровске… Одна совсем.

А н н а  М и х а й л о в н а. Что ты говоришь?

Т о н я (плачет). Пропала я.

В е р а. Не плачь! Слабеет человек от слез. Да и не одна ты.

М а ш а (спокойно ест). Чего плакать. Тихо. Хорошо.

Т о н я. Замолчи! Хорошо ей!

А н н а  М и х а й л о в н а (Тоне.) Садись. Оставь ее.

Т о н я. Спасибо. Как вас зовут?

В е р а. Мама моя. Анна Михайловна.

А н н а  М и х а й л о в н а. Тетей Аней можно. Сейчас я вам борща налью.

В е р а. Документов нет?

Анна Михайловна достает из печи кастрюлю, ставит