Фауст. Страдания юного Вертера - Иоганн Вольфганг Гёте

людей влечет;

На наших –  мрак все как-то тяготеет.

Но что же будем делать мы и как?

Гомункул

По женской части ты, мой друг, не промах:

Тебе я новых покажу знакомых,

Ведьм фессалийских: это не пустяк!

Мефистофель

(похотливо)

Гм! Фессалийских ведьм! Оно конечно,

Знакомства с ними я давно ищу;

Едва ль ночей им много посвящу,

Едва ли ими увлекусь сердечно,

Но навестить, попробовать…

Гомункул

Скорей!

Раскинь свою ты мантию пошире

И вместе с рыцарем на ней,

Как прежде, мчись вперед в эфире!

Я впереди вам посвечу.

Вагнер

(боязливо)

А я?

Гомункул

Ну, вот еще! Обязанность твоя

Не странствовать, а дома оставаться

И здесь делам важнейшим предаваться.

Пергаменты старинные читай,

По предписанью собирай, где можно,

Начала жизни, после ж осторожно

Одно с другим их вместе сочетай;

Обдумай «что», реши задачу эту;

Вопросу «как» вниманья посвяти

Побольше; я ж, постранствовав по свету,

Поставлю точку, может быть, над i.

Наградой будет нам за то стремленье

Честь, слава, деньги, жизнью наслажденье

Здоровою и долгой, знаний круг

И добродетель, может быть, мой друг!

Прощай!

Вагнер

(печально)

Прощай! Скорблю я всей душою:

Боюсь, что мне не свидеться с тобою!

Мефистофель

Итак, скорей к Пенею! Я готов!

Родне нельзя не сделать угожденья.

(Ad spectatores.)

Зависим мы, в конце концов,

От тех, кто наши же творенья.

Классическая вальпургиева ночь

Фарсальские поля. Мрак.

Эрихто

На празднество полночное по-прежнему

Являюсь я, Эрихто, мрачно-скорбная,

Не столь страшна, как жалкими поэтами

Прославлена я в песнях; меры нет у них

В хуле, как в лести. Поле забелелося,

Шатрами все туманными покрытое:

То вставший призрак ночи, полной ужасов.

Увы, как часто это повторяется

И повторяться будет! Никогда никто

Не уступает власти, взятой силою:

Насильно завладевши ею, хочется

Господствовать надменно над соседями

Тому, кто даже сам собой не властвует.

Но этот бой –  пример великий смертным всем.

Стоял здесь грудью сильный против сильного,

Венец свободы дивный здесь разорван был,

И жесткий лавр обвил чело властителя.

Великому здесь снилась слава прежних дней,

А гордый Цезарь здесь следил внимательно

За стрелкою весов судьбы изменчивой.

Сегодня снова это все измерится,

Но знает мир, кому удача выпала.

Горят огни сторожевые, красные…

Пролитой кровью дышит вновь земная грудь;

Чудесной ночью этой привлеченные,

Слетаются толпами мифы древние;

Парят в тумане иль вокруг огней сидят

Эллады древней образы чудесные.

Вот месяц, хоть неполный, но сверкающий,

Свое сиянье разливая кроткое,

Восходит над долиной; синим пламенем

Горят огни; шатров исчезли призраки.

Но что за дивный метеор несется там?

Он светится; в нем что-то есть телесное.

Я чую жизнь. Уйду я. Мне не следует

К живому приближаться: я вредна ему,

И только даром станут порицать меня.

Спустился он. Уйду скорее в добрый час.

(Удаляется.)

Воздухоплаватели в вышине.

Гомункул

Облетим еще все поле

Над туманом, над огнями;

Страшно там, в глубоком доле,

Мрачно, призрачно под нами.

Мефистофель

Видел северных я разных,

Точно в старое окно,

Привидений безобразных, –

Здесь не лучше все равно!

Гомункул

Великанша зашагала,

Прочь идет от нас скорей.

Мефистофель

Нас под небом увидала:

Видно, страшно стало ей.

Гомункул

Пусть уходит, – я согласен;

Только рыцаря спусти:

Он очнется, – в царстве басен

К жизни ищет он пути.

Фауст

(коснувшись земли)

Что? Где она?

Гомункул

Не можем дать ответа;

Но, вероятно, можно здесь о ней

Спросить. Спеши все время до рассвета

Использовать, блуждая меж огней;

Иди смелей: кто был у Матерей,

Тому нет в мире страшного предмета.

Мефистофель

И я готов принять участье в том.

По мне, вот лучший план для развлечений:

Поодиночке мы к огням пойдем,

Своих пусть каждый ищет приключений.

А чтобы нас опять соединить,

Светить малютка станет и звонить.

Гомункул

Вот так звонить, вот так светить я буду!

Колба сильно звенит и светится.

Пойдем же вновь искать чудес повсюду!

Фауст

(один)

Но где ж она? Не спрашивай пока!

Ведь если землю здесь она ногою

Не попирала, если ей волною

Навстречу не плескала здесь река,

То воздух –  тот, где с самого начала

Божественная речь ее звучала!

Здесь, в Греции, здесь чудом близко к ней!

Я эту почву ощутил мгновенно,

Ее коснувшись, сонный! Вдохновенно

Я ожил вновь, я крепок, как Антей!

Какое бы ни встретилось мне диво,

Я лабиринт огней пройду пытливо.

(Уходит вдаль.)

У верховьев Пенея.

Мефистофель

(осматриваясь вокруг)

От огонька брожу до огонька,

И все мне чужды, все мне непривычны;

Здесь каждый гол иль лишь покрыт слегка;

Бесстыдны сфинксы, грифы неприличны,

Тот с крыльями, а этот весь в шерсти.

Чего-чего не встретишь на пути!

Хотя и наше племя не стыдливо,

Античное, однако, слишком живо;

Подделать бы его под новый взгляд

Да вымазать на разный модный лад!

Противнейший народ! Но все ж учтиво

К ним обратиться надо; скрывши злость,

Я должен их приветствовать как гость.

Привет вам, дамы! Вы весьма красивы!

Привет и вам, премудрых старцев гривы!

Гриф

(скрипучим голосом)

Не гривы мы, а грифы, и притом

Не старцы! Удовольствия ни в ком

Названье старца возбудить не может!

Пусть в каждом слове будет смысл такой,

Какой в него происхожденье вложит;

Слова «грусть», «грозный», «гроб» – семьи одной,

Их звук в этимологии –  родной,

Но это нас смущает и тревожит.

Мефистофель

Итак, все эти сходства оценив

И не теряя нити рассужденья,

Скажите: вам почтенный титул «граф»

Приятен сходством с «грабить»?

Гриф

(тем же тоном)

Без сомненья!

Закон родства и здесь вполне правдив.

Хоть часто то родство бранят изрядно,

Но чаще хвалят. Грабь лишь беспощадно,

Хватай короны, золото и дев:

Грабителя щадит Фортуны гнев.

Муравьи

(колоссального вида)

О золоте здесь речь! Его без меры

Собрали