Советская одноактная драматургия, 1978 - Гунар Рейнгольдович Приеде

М а к е д о н с к и й. А при чем здесь Николай Ермаков?

С а р а н ч и н. Нам нужна от него бумажка… для получения звания заслуженных.

М а к е д о н с к и й. Звание заслуженных нахалов вам дадут и без бумажки.

С а р а н ч и н. Зачем вы так?

М а к е д о н с к и й. Настоящие артисты ни в чьих рекомендациях не нуждаются. Потому они и заслуженные.

М у с я (Македонскому). А вы сами-то что за артист?

М а к е д о н с к и й (мнется). Я артист поневоле… Ермаков попросил меня побыть его дублером. Если быть совсем откровенным, то до сегодняшнего дня я мало чем отличался от вас. Мне казалось, что Ермаков с утра до ночи сидит и ждет меня. И я безжалостно убил его время!.. Вот обо всем этом я и хочу написать статью.

М ы л ь н и к о в. Это будет статья века!

М а к е д о н с к и й. Товарищ Мыльников, не в службу, а в дружбу… Сейчас мы все разъедемся, а вы, пожалуйста, останьтесь временно здесь. За меня. То есть за Николая Ермакова.

М ы л ь н и к о в. За Ермакова? Не возражаю.

М а к е д о н с к и й. Я бы с удовольствием сам, но статья… Мне надо быть немедленно в газете.

М ы л ь н и к о в. Понимаю, понимаю.

М а к е д о н с к и й. Вы меня просто обяжете. Значит, кто сюда едет? Хоровая капелла, хор столетних стариков, ложкари…

М ы л ь н и к о в. Как-как? Ложкари?

М а к е д о н с к и й. Да. Ансамбль такой… «Семеро с ложкой».

М ы л ь н и к о в. А что входит в мои функции?

М а к е д о н с к и й. Встречайте, прослушивайте и… культурно выпроваживайте.

М ы л ь н и к о в. У меня не засидятся!

М а к е д о н с к и й (испугался). Вы уж только, пожалуйста, поделикатнее. Все-таки роль чрезвычайно ответственная.

М ы л ь н и к о в. Это ясно любому. Роль века!

М а к е д о н с к и й (командует всем остальным). По машинам!

С а р а н ч и н (пересчитывая шарики). У меня не хватает шариков…

М а к е д о н с к и й. Главное, чтобы тут хватало… (Постучал себя по лбу. Мыльникову.) До свидания, товарищ «Ермаков».

М ы л ь н и к о в. В добрый путь.

Все, кроме Мыльникова, уходят. Рев отъезжающего вездехода.

Дождусь натурального Ермакова, запечатлю его на пленку и тоже отбуду… Не стану ему мешать…

За окном послышалась бодрая комсомольская песня.

(Прислушиваясь.) На хор стариков не похоже. Значит, хоровая капелла.

Входят  Е р м а к о в  и  ч л е н ы  е г о  б р и г а д ы. Настроение у них приподнятое, радостное.

Е р м а к о в (Мыльникову). Здравствуйте.

М ы л ь н и к о в (с важным видом). Привет.

Е р м а к о в. Вы кто?

М ы л ь н и к о в (подавая ему руку). Ермаков.

В с е (удивленно). Кто?! Какой Ермаков?!

М ы л ь н и к о в. Николай. Вы пойте. Я люблю хоровое пение.

Е р м а к о в (про себя, весело). Ах вон оно что!.. Воспользовался моим же методом!..

М ы л ь н и к о в. Каким методом? У меня сегодня очень насыщенный день, товарищи.

Е р м а к о в (широко улыбается). Ну что, ребята, споем?

В с е. Нашу! Любимую!

Е р м а к о в. Приготовились. (Взмахнув руками.) Начали! (Дирижирует.)

Девушки и парни поют:

«Главное, ребята, сердцем не стареть,

Песню, что придумали, до конца допеть…»

М ы л ь н и к о в (некоторое время подозрительно присматривается к ним. И вдруг хватается за голову). Ермаков! Настоящий! Конфуз века!

З а н а в е с.

В. Медведев

В ФАС И ПРОФИЛЬ

Комедия в одном действии, с прологом и эпилогом

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Л о б а н о в  Р о д и о н  З а х а р о в и ч.

З о б а ч е в  В а с и л и й  И г н а т ь е в и ч.

А н т о н и н а.

С в е т л а н а.

В е р о н и к а.

Т а м а р а.

Л у к о н и н  Е в г е н и й  П а в л о в и ч.

В и к у л о в  М а р к.

Л ю с я.

ПРОЛОГ

Вдоль садовой ограды на тротуаре, ведущем к проходной завода, размещена галерея портретов передовиков производства. Большие фотографии установлены на отдельных стендах, на некотором расстоянии друг от друга. Ночь. Высвечивается один из портретов, человек на котором изображен в профиль. Над ним надпись: «Лучший токарь механического цеха». Внизу — «Лобанов Родион Захарович».

Свет внезапно гаснет. В наступившей темноте можно все же различить силуэт женщины, перелезающей через решетку ограды. Соскользнув на землю, ж е н щ и н а  останавливается возле стенда. В ее руке плоский прямоугольный предмет. Тут же появляется ее  с о о б щ н и ц а. Обе женщины в черных плащах с поднятыми воротниками. Говорят, как и подобает заговорщикам, приглушенными голосами.

П е р в а я. Вахтер тебя не заметил?

В т о р а я. Он в проходной наглухо запечатался.

П е р в а я. А как же ты?..

В т о р а я. Риск невелик, стендовый выключатель снаружи, подходи и выключай… Это его портрет?

П е р в а я. Его. Он всегда в профиль фотографируется. Сам нефотогеничный, а профиль у него сенаторский.

В т о р а я. Римский?

П е р в а я. Ну да. В древнем Риме ваятели все больше сенаторов из мрамора высекали. Скульптура — искусство дорогое, не каждый мог заказать свой бюст.

В т о р а я. Тут ничего не разглядишь. Не ошибиться бы, из-за чужого еще в историю влипнешь.

Первая включила электрофонарик, осветила портрет.

Гаси! Хочешь на дружинников напороться?

П е р в а я. А ты не ори! Голос у тебя — рыбу глушить.

В т о р а я. Кусачки взяла?

П е р в а я (возится около стенда). У них автоматизация, даром что художники. В рейки вставлено. Я днем присмотрелась.

В т о р а я. Не влезает.

П е р в а я. Нажми. Фу, я, кажется, палец порезала.

В т о р а я. Обо что? Всегда ты ухитряешься сделать что-то невероятное.

П е р в а я. О кромку стекла.

В т о р а я. Оставь еще отпечатки пальцев.

П е р в а я. Это я предусмотрела.

В т о р а я. Все, что ли?

П е р в а я. Все. Скрываемся. Портрет захвати.

В т о р а я. А куда его?

П е р в а я. Не оставлять же. Подарим Родиону для семейной коллекции.

В т о р а я. Примет подношение… за поношение.

П е р в а я. Подкинем председателю завкома.

В т о р а я. У тебя нет ощущения, будто ты совершила подлог?

П е р в а я. Наоборот, преисполнена чувства подвижничества.

В т о р а я. А если дознаются?

П е р в а я. За правое дело можно и пострадать.

Обе скрываются.

Зажигается свет. На стенде вместо портрета Лобанова другой, в фас. С подписью: «Лучший токарь механического цеха Василий Игнатьевич Зобачев». Свет гаснет, когда он зажигается, на сцене кабинет председателя завкома Луконина. За столом — Л у к о н и н.

Л у к о н и н (кончив писать, бегло прочитывает написанное). Люся! (Подождал, сделал несколько поправок.) Люся! (Нетерпеливо.) Люся! (Снимает трубку одного из телефонов, слушает. Злорадно.) Люсе не удастся освободиться пораньше. Я сам прослежу за распорядком ее дня. Молодой человек, если вы хотите, чтобы Люся работала у очкастого питекантропа, не звоните ей каждые полчаса. Вы что, провалившийся абитуриент или убежденный бездельник? (Кладет трубку.) Люся!

Л ю с я (входя). Что, Евгений Павлович?

Л у к о н и н. «Что»! Она еще спрашивает! По-моему, ты должна извиниться.

Л ю с я. А что особенного? Подумаешь, поговорила по телефону!

Л у к о н и н. Если ничего особенного, то извиниться нужно мне за то, что я обозвал тебя вертихвосткой.

Л ю с я. Не слышала.

Л у к о н и н. Мысленно.

Л ю с я (пожав плечами). Мысленно не считается.

Л у к о н и н (развел руками. Передает Люсе исписанный лист). В трех экземплярах. Вначале я тут навыправлял, ты — повнимательней.

Л ю с я. Кто разберет ваш бисер? Продиктовали бы, Евгений Павлович!

Л у к о н и н. Только первый абзац.

Л ю с я  и  Л у к о н и н  уходят.

В открытом окне появляется похищенный ночью портрет Лобанова. Чья-то рука перекидывает портрет через подоконник, и он соскальзывает на пол. Рука устанавливает его за спинкой приставленного к окну стула. Л у к о н и н  возвращается. Мельком взглянул через решетчатую спинку стула на портрет, сел за стол. Спохватился. Смотрит на портрет, встает, отодвигает стул.

Люся! Люся! (Идет к двери.)

Л ю с я (быстро появляется). Слышу. Что еще?