Жуазель - Морис Метерлинк

Паломид. Вы выходите, Алладина? Я возвращаюсь с охоты… Шел дождь.

Алладина. Я никогда не проходила по этому мосту.

Паломид. Он ведет в лес. По нему редко проходят. Предпочитают делать длинный обход. Кажется, боятся этого моста, потому что ров под ним глубже, чем в других местах, а темная вода, ниспадая с гор, прежде чем влиться в море, устрашающе бурлит меж этих стен. Она вечно пенится и клокочет, но это мало кто замечает, поскольку набережная слишком высока. Это самая пустая часть замка, но зато лес здесь красивее, старее и гуще, чем всюду. В нем много диковинных деревьев и цветов, которые выросли, хотя их никто и не сажал. Идете со мною?

Алладина. Не знаю… Боюсь воды, которая бурлит.

Паломид. Идем, идем; она бурлит без причины. Посмотрите на барашка; он так глядит на меня, как будто ему хочется идти… Идите, идите… (Барашек вырывается из рук Алладины и бежит к Паломиду, но скользит по наклонной плоскости моста и падает в ров.)

Алладина. Что с ним? Где он?

Паломид. Он упал вниз! Он бьется там в глубине водоворота. Не смотрите на него; теперь уже ничего нельзя сделать.

Алладина. Вы спасете его?

Паломид. Спасти? Посмотрите — он уже в самой пучине… Через минуту он будет под сводами, и сам Господь не увидит его больше…

Алладина. Уйдите, уйдите от меня!

Паломид. Что случилось?

Алладина. Уходите! Я не хочу вас больше видеть!..

Быстро входит Абламор, схватывает Алладину и, не говоря ни слова, увлекает ее за собой.

Сцена III

Комната в замке.

Абламор и Алладина.

Абламор. Видишь, Алладина, мои руки не дрожат, сердце бьется, как у заснувшего ребенка, а голос не прерывается от гнева. Я на Паломида не сержусь, хотя все, что он сделал, может казаться непростительным. Что же касается тебя — кто мог бы на тебя сердиться? Ты подчиняешься законам, о которых сама не имеешь понятия, и иначе поступать не могла. Не стану говорить о том, что произошло в тот день, надо рвом замка, ни о том, что могла бы мне открыть неожиданная гибель барашка, если бы я хоть на минуту хотел верить предзнаменованиям. Но вчера вечером я подглядел поцелуй, которым вы обменялись под окнами Астолены. Я был в это время в ее комнате. Ее душа так боится взволновать слезой или хотя бы только движением ресниц счастье всех окружающих, что я никогда не открою, подметила ли и она этот предательский поцелуй. Но я знаю, как она умеет страдать. Не стану тебя расспрашивать о том, в чем ты не можешь мне сознаться, но я желал бы знать: был ли у тебя тайный план, когда ты пошла с Паломидом под окно, где вы должны были видеть нас. Ответь мне, не бойся ничего; ты ведь наперед знаешь, что я все тебе прощу.

Алладина. Я его не целовала.

Абламор. Что? Ты не целовала Паломида и Паломид не целовал тебя?

Алладина. Нет.

Абламор. Послушай: я пришел с намерением все простить тебе… Мне казалось, что ты действовала так, как все мы почти всегда действуем — без вмешательства души… Но теперь я хочу знать все, что произошло… Ты любишь Паломида и на моих глазах целовала его…

Алладина. Нет…

Абламор. Не уходи. Я ведь стар. Не убегай…

Алладина. Я не бегу.

Абламор. Ты не бежишь, потому что считаешь мои дряхлые руки неопасными. Но в них есть еще сила вырвать тайну. (Схватывает ее за руки.) И они еще в состоянии бороться со всеми теми, кого ты предпочитаешь… (Он закидывает ей руки за голову.) А! ты не отвечаешь!.. Наступит мгновение, когда вся душа, подобно чистой воде, вырвется из глубины печали.

Алладина. Нет, нет!

Абламор. Еще мы не дошли до конца, дорога слишком длинна, и голая истина скрывается между скал… Выйдет ли она наружу?.. Я вижу уже в твоих глазах, как она подает знаки, и свежее дыхание ее обвевает мое лицо… Алладина! Алладина!.. (Внезапно отпускает ее,) Я слышал, как застонали, подобно маленьким детям, твои кости… Тебе не больно?.. Не стой на коленях передо мной… Я сам опущусь на колени… (Опускается на колени.) Я презренный… Пожалей… Я не только за себя молю… У меня только одна несчастная дочь. Все другие умерли… У меня было семь дочерей… Они были прекрасны, счастливы, и я их больше не увижу… Последняя оставшаяся также была близка к смерти… Она не любила жизни… Но однажды произошла встреча, на которую она уже не надеялась, и я видел, что у нее прошло желание умереть… Я прошу не о невозможном… (Алладина плачет и ничего не говорит.)

Сцена IV

Комната Астолены.

Астолена и Паломид.

Паломид. Астолена, несколько месяцев тому назад, когда я вас случайно встретил, мне показалось, что я нашел наконец то, чего искал многие годы… До вас я не знал, чем может быть всегда готовая проявиться доброта, совершенная простота женской души. Я был глубоко потрясен, и мне показалось, что я впервые встретил человеческое существо. Казалось, что я жил до той поры в запертой комнате, которую вы открыли, и я вдруг узнал, чем может быть душа другого человека и чем могла бы стать моя собственная… После того я узнал вас больше. Я сам следил за вашими поступками, и другие также научили меня понимать, какая вы. Бывали вечера, когда я вас безмолвно покидал и уходил в какой-нибудь угол дворца, чтобы там плакать от восхищения, только потому, что вы подняли глаза, сделали бессознательное движение или улыбнулись без видимой причины, но именно в ту минуту, когда все души вокруг вас просили этого и жаждали поддержки. Вам одной известны эти минуты, потому что вы как бы душа всех нас; и я думаю, что те, кто вам не близок, не знают, что такое истинная жизнь. Я пришел сегодня сказать вам все это, так как чувствую, что мне не быть тем, чем я желал бы быть… Подошел случай, или, быть может, я подошел к нему сам; ибо никогда не известно, сами ли мы делаем движение, или случайность пошла к нам навстречу. Подошел случай, открывший мне глаза в ту минуту, когда мы уже были близки