Избранные произведения драматургов Азии - Мохан Ракеш

узнал. Вот и все. Если бы я предсказал, что вам суждено выйти замуж, это другое дело. Право, жаль, что не предсказал. А вы всегда выглядите славно. Нечего мне вам подарить, разве что… Возьмите вот этот гостинец. Рисовый пирог.

Т х о м. Рисовый пирог? Так сразу и гостинец даете. Господин Тхай, а вы знаете, отец совсем Нгаука не переваривает. Потому что Нгаук не ходил воевать против тэев. А меня с матерью ненавидит за то, что мы на демонстрацию не пошли.

Т х а й. Зря это он.

Т х о м. Вы скажите ему, господин Тхай, а то мне так тяжело, так плохо. (Грустно.) Если вы скажете отцу, он вас сразу послушает.

Т х а й. Хорошо, я скажу. Но это неправда, что отец вас ненавидит. Вы не должны так думать. Наверняка ничего подобного нет. Желаю вам с мужем счастья и доброго согласия.

Т х о м. Вы добрый. Только поздравили меня как-то нерадостно.

Т х а й. Неужели?.. А у вас здесь славные перемены происходят. Почему же вы на демонстрацию-то не ходили?

Т х о м. Я ходила. Если бы не пошла, перед подругами, перед соседями стыдно было бы.

Т х а й. Скажите откровенно, вам нравится бывать на демонстрации?

Т х о м. Нравится, я только тэев боюсь. Если бы не боялась, вот как вы, то все было бы ничего. Мне очень страшно.

Т х а й. Вы думаете, что я не боюсь? Все боятся, всем страшно бывает, когда бьют…

Т х о м. Неужели и вы боитесь? Быть не может!

Т х а й. Нет, правда. Я ведь такой же, как и вы. Да, да. Кому не хочется спокойной, тихой жизни? Но враг не оставляет нас в покое, потому нам и приходится с ним воевать. Посмотрите на отца, ему уже за шестьдесят, а его на несколько месяцев угоняли на разные работы, ни единого су не платили, только — ругань, побои. Вы помните, как его избили до того, что все лицо распухло? Да еще он должен был добывать откуда-то деньги — подати да налоги платить. А налоги с каждым днем все тяжелей.

Т х о м. Да, тяжелее и быть не может.

Т х а й. Сидели у нас на шее французы, а теперь еще и японцы пришли. Труднее раз в десять будет.

Т х о м. Вот как? Беда, хоть помирай.

Т х а й. Вы взгляните только: раньше у людей кое-какая одежонка была, а этой осенью почти все ходили в рванье. Раньше много было таких, как вы, а теперь и они голодные и в отрепьях. На нас постепенно наседают, наседают, сегодня немного завинтят, завтра чуть-чуть подкрутят. Что же в конце концов с нами станет? Пять лет рваную рубаху носили — хорошо, а на следующий год и рваной не будет; рису купить денег нет, а на рубаху — и подавно. Хоть голым ходи. Посмотрите, разве когда-нибудь было такое у вас в семье? Отец и мать работают всю жизнь с зари дотемна: на рисовом поле вода почти закипает — все равно работают, холод такой, что внутренности коченеют — тоже идут работать. И что же? Стали они жить лучше? Вернее сказать, что еще хуже. Так ведь?

Т х о м. Мау[33] земли продать пришлось.

Т х а й. Вот видите. Поэтому нам надо врагов прогнать, чтобы землю свою сохранить, чтоб не гоняли разные повинности отбывать, не заставляли платить тяжелые подати. Вы говорите, что есть такие, кто не боится боли, не боится воевать. Боятся все, очень боятся, но врага надо разбить, чтобы жить и работать спокойно. А так — ни риса, ни одежды нет — все равно смерть. А разгромим врага, завоюем спокойную жизнь, тогда избавимся от голода и от холода. Поэтому, хоть и страшно, а идем. Ради себя самих идем, не ради кого-то.

Т х о м. Как было бы хорошо, господин Тхай, если бы тэи ушли от нас сами, без всякой войны.

Т х а й. Еще бы! Что и говорить. Но во всяком деле свои трудности. А преуспеешь в трудном деле — на душе радость.

Т х о м. Убрались бы они восвояси, как было бы славно.

Т х а й. Это верно. Вот прогоним их, никаких тяжелых податей не надо будет платить, землю всем дадим — пашите, высаживайте рис, живите; а если лишние деньги заведутся, покупайте одежду, лекарства. Ведь теперь больным-то лекарства не дают. Если захирел, высох, так и помирай. А мы потом домов настроим, чтобы везде чисто было. Высоких домов, как в городе. Хорошо будет, а? Школы откроем — пусть все учатся, чтоб никто в невежестве не прозябал. Тэи учить нас не станут, ни к чему им.

Т х о м. А мне тоже можно будет учиться?

Т х а й. Почему бы нет? Вам нужно учиться.

Т х о м. Неужели? Ой, стыдно-то как… Голоса чьи-то слышны, вроде бы отец идет.

Т х а й. Да? (Выглядывает.) Вот это здорово! В самом деле здорово. А вы куда?

Т х о м. Мне идти надо. До свиданья. (Уходит.)

Г о л о с  с т а р о г о  Ф ы о н г а. Небо! Да это Тхай. Посмотри-ка, Кыу! Иди сюда скорей.

Т х а й. Здравствуйте, отец.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Т х а й, с т а р ы й  Ф ы о н г  и  К ы у.

С т а р ы й  Ф ы о н г. Тхай! Я от радости совсем растерялся. А тут и Кыу со мной.

Т х а й (поддерживая старика под руку, входит в дом). Я было собрался вас разыскивать. Здравствуй, Кыу, здравствуй.

С т а р ы й  Ф ы о н г  и  К ы у. Когда же ты вернулся, Тхай?

Т х а й. Только что. Зашел проведать мамашу Фыонг, а потом думал сразу же к вам на укрепления, да вот разговорился с Тхом.

С т а р ы й  Ф ы о н г. Зря ты сразу туда к нам не пошел. Мы тебя совсем заждались. А с ней хоть целый день говори, все без толку. Ничего не понимает!

Т х а й. Нет, она понимает. Что же, пойдем? Как идут дела?

С т а р ы й  Ф ы о н г. Посидим здесь, дома тоже можно поговорить. По-моему, так даже удобнее. Как ты думаешь, Кыу?

К ы у. Здесь нам, пожалуй, будет неплохо. Знаешь, Тхай, ты вернулся — у меня, можно сказать, с души камень свалился. Хотя забот у нас ой как много.

Т х а й. Ну, что же, давайте поговорим. О делах расскажите. Я только понаслышке кое-что знаю. Вы мне растолкуйте поподробнее.

С т а р ы й  Ф ы о н г. Рассказывай ты, Кыу.

К ы у. Хорошо. Когда японцы из Китая ударили на город Лангшон, французы бежали, они хотели через наш Бакшонский округ выйти к городу Тхайнгуену. А по пути стали сгонять людей на разные работы, отбирали рис. Тогда несколько парней собрались и стали за французами охотиться, чтоб отнять у них винтовки и патроны. Народ пошел за этими ребятами, нам удалось захватить много оружия, патронов.

Т х а й. Это мне уже известно. А что было в Моняе и Биньза?

К ы у. Сейчас очередь дойдет. В Моняе вьетнамец-начальник округа заартачился, стал показывать свою преданность французам. Крестьяне соседних сел стянулись к управе, вооружены