Наказание - Джейн Генри

навязчивой идеей, Лидия. Пиромания — это неконтролируемое желание устраивать разрушительные пожары. Но здесь ты можешь исследовать это увлечение без вреда. Ключ — это контроль.

Зажигаю еще одну спичку и качаю головой, адреналин наполняет меня, когда вижу, как красиво свет мерцает в темноте.

— Контроль? Я никогда не чувствовала, что у меня есть контроль над этим. Это просто… захватывало меня.

— Правда? Когда ты в последний раз устраивала пожар? Настоящий пожар, не свечу или что-то маленькое.

— Это было давно, — тихо говорю я, чувствуя стыд. — Я научилась подавлять свои первобытные порывы. Потребность сжигать все, когда я в стрессе или тревожусь. Сейчас я лучше себя контролирую.

— Может, тебе и не нужно становиться лучше. Если бы ты была настоящей пироманкой, то не смогла бы этого сделать, — он поднимает красивую коробку с длинными, толстыми спичками. — Зажги их. Брось в костер.

Я сажусь рядом с креслом перед костром, достаю одну из длинных спичек и зажигаю ее. Наблюдаю, как пламя лижет тонкое дерево, почти достигая пальцев, прежде чем бросаю ее в костер. Я повторяю это снова и снова, наблюдая за пламенем с восторгом и легким намеком на страх.

Я как алкоголик, который только что сделал глоток? Или все это время я неправильно себя оценивала?

Когда ряд зажженных свечей заполняет пространство теплым светом, я прохожу между ними. Мои ноги такие легкие, что почти чувствую, будто танцую, свободная в гипнотическом, интимном свете, который они создают.

Виктор встает, его огромные руки скрещены на груди, он одобрительно кивает.

— Ты контролируешь ситуацию, Лидия. Почувствуй силу без страха. Это не про разрушение. Это про понимание и принятие того, что ты любишь. Ты в безопасности.

Сглатываю комок в горле, когда он говорит это.

Я в безопасности.

Под защитой.

Там, где не достанет боль.

Всю свою жизнь я не чувствовала себя в безопасности, и знала, что когда устраивала эти пожары в детстве, а потом в подростковом возрасте — все то время, что провела в исправительном учреждении, я пыталась обрести хоть какой-то контроль. Моя мать мало общалась со мной, когда я была маленькой, из-за влияния отца. А отец не любил меня; он только пытался сделать из меня того, кем хотел видеть. Своего наследника, сына, которого у него никогда не было.

Когда свет костра отбрасывает тени на наши лица, подчеркивая интенсивность моих эмоций, я чувствую освобождение. Страх тает, когда Виктор подходит ближе, его рука ласкает мою щеку, прикосновение нежное и властное. Мое дыхание учащается, глаза перебегают от пламени к пламени, наслаждаясь отражением мерцающего огня в его глазах.

— Я никогда раньше не чувствовала себя так.

Виктор целует меня в щеку.

— Ты в безопасности со мной, Лидия. Всегда. Позволь огню быть частью тебя, а не тем, чего нужно бояться.

Его губы касаются моих, вечер согрет светом костра. Связь между нами интенсивна, подпитывается моментом уязвимости и понимания… возможно, даже любви. Безопасность — это красивое, мощное взаимное притяжение.

Он наклоняет меня, чтобы поцеловать мою шею. И я позволяю себе раствориться в тепле, которое поглощает меня, окруженная пламенем, когда он поднимает меня на руки, а мои ноги обвивают его мощный торс. Я никогда даже в мечтах не представляла, что буду с мужчиной, который сможет так легко нести на руках женщину с моими формами. Но Виктор — не обычный смертный.

Его шаги неторопливы, он целует меня, как будто мы последние люди на земле, единственные, кто остался стоять, пока мир вокруг нас превращается в руины. Мой язык встречается с его, звук глубокого, мужского рычания заставляет мою потребность в нем расти с каждой секундой.

На этот раз я не кусаюсь и не царапаюсь. На этот раз Виктор не шлепает меня и не доминирует. На этот раз он медленный и соблазнительный, и к тому моменту, как он усаживает нас в кресло у костра, я уже настолько мокрая и жаждущая его внутри себя, что не могу думать ни о чем, кроме того, как его член заполняет меня.

Виктор поднимает мою юбку и усаживает меня голой попой на свои колени, целуя шею и слегка покусывая ключицу. Постанываю, когда он сосет и лижет, пламя возбуждения разгорается между нами. Он перемещает меня на свое колено, расстегивая ремень и освобождая свой твердый, напряженный член.

— Мы не говорили о контрацепции, — шепчу я, слегка опасаясь, к чему все это приведет.

Головка его твердого члена касается входа, и я невольно придвигаюсь ближе к нему. Я так сильно хочу, чтобы он был во мне, что едва могу дышать.

Виктор качает головой, его взгляд прикован к моему.

—Между нами ничего не должно быть, Лидия. Ничего, блядь. Ты родишь мне детей, женщина.

Почти ожидаю, что он ударит себя в грудь и схватит меня за волосы, но он лишь продолжает смотреть мне в глаза.

Киваю.

— Да.

Я тоже хочу детей, это произойдет естественным путем. Я не смогла бы избежать этого брака — пыталась, и начинаю понимать… что, возможно, не хочу этого.

С первым толчком запрокидываю голову, цепляясь за его плечи, мои руки обвивают его сильную шею. Со вторым толчком он растягивает меня, и я постанываю от желания и потребности, мое удовольствие нарастает, пока он входит в меня и почти полностью выходит, прежде чем снова погрузиться в теплоту снова и снова. Откидываю голову назад, и он рвет верх моего платья, обнажая грудь.

Его рот на моем соске, зубы слегка касаются нежного бугорка, пока Виктор входит и выходит, толстый член пульсирует внутри меня. Я теряю себя в нем, приближаясь к кульминации, к полной отдаче. Моя потребность растет и охватывает все мое существо. Мои веки дрожат. Пламя вокруг нас мерцает и угасает, когда мой экстаз достигает пика.

Кричу когда кончаю, наслаждение захлестывает меня. Запрокидываю голову, когда его горячая сперма изливается в меня. Его укус становится диким, а хватка почти болезненной.

— Я люблю тебя, Лидия, — рычит Виктор, больше, как огненное заявление, чем цветистая прихоть. — Люблю тебя, знаешь ты это или нет, и я буду повторять это, пока однажды ты не поверишь мне.

Он снова толкается, и мы достигаем кульминации вместе, соединенные в нашем удовольствии.

Его слова и моя способность принять их создают какой-то когнитивный диссонанс.

Как?

Когда мое дыхание начинает выравниваться, Виктор усаживает меня в кресло и берет плед. Он молча целует меня в висок,