Принц Фейри/The fae princes - Никки Сент Кроу

Королева фейри, возможно, знает еще лучше. В конце концов, она пригласила меня на этот остров, пообещав поделиться секретами, и, хоть она рассказала мне один, их было больше.

Беда в том, что я не знаю, как она справилась после битвы с Питером Пэном, его Потерянными мальчиками и его пугающей любимой девочкой.

Может быть, королева фейри мертва. Может быть, секреты были утеряны.

Но если у зверя есть контрольный список, ему нужно следовать, и, о, смотрите, королева фейри следующая в списке.

Я решаю заехать в город, прежде чем отправиться на территорию фейри. Дом капитана стоит на вершине холма, так что он может любоваться своей территорией сверху. С этой точки обзора видно, что погода в Неверленде сегодня отвратительная. Тем не менее, в городе по-прежнему оживленно. Людям есть что продать и нужно испечь, независимо от того, идет снег или нет.

Я иду на запах свежеобжаренного арахиса к городской площади у залива. В центре площади разбит небольшой парк с фонтаном. Фонтан представляет собой каменную статую капитана во всем его великолепии, устремленного взглядом к горизонту.

За все эти годы я обнаружил общую черту у мужчин, которые возводят статуи по своему подобию: хрупкость.

Ирония судьбы, действительно.

По всей площади расставлены переносные тележки, на которых продают хлеб, украшения и волшебное вино. Воздух наполнен криками, смехом и какими-то предположениями. Огромное количество глаз устремлено в темное небо.

Я сразу замечаю тележку с арахисом и направляюсь к ней. Рядом с ней стоит сутулый старик. В дальнем конце стоит поднос, уставленный бумажными стаканчиками со свежеобжаренным арахисом.

– Старик, ты привел в восторг старика, – Я хватаю стаканчик.

Продавец арахиса оглядывает меня с ног до головы.

– Вы не старый.

Я разламываю скорлупу большим и указательным пальцами.

– Ты мне льстишь. – Я кладу внутренности в рот, зажимаю их между коренными зубами и практически достигаю оргазма прямо здесь, на городской площади. – Чертов ебаный ад. Ты знаешь, как поджаривать орехи.

Он прищуривает взгляд из-под широких полей кепки газетчика. Она перепачкана арахисовым маслом и грязью. На нем джинсовая рубашка, что довольно странно, учитывая, что джинсовая ткань существует только в мире смертных. Конечно, всякие безделушки и шлюхи стекаются на острова из многих стран, и я полагаю, что джинсовая рубашка имеет не меньшие шансы, чем развратная шлюха.

Хотя я предпочитаю шлюху джинсовой одежде. Я с удовольствием засовываю свой член во влажную, теплую дырочку. Не то чтобы в жесткие штаны.

Я вскрываю еще одну скорлупку.

– Ты случайно не знаешь, где я могу найти Венди Дарлинг?

– Кто? – Старик переступает с ноги на ногу, его стоптанные ботинки шаркают по булыжной мостовой.

– Венди, Дарлинг, – говорю я громче.

Он качает головой.

– Жаль.

Снегопад усиливается, покрывая булыжники мостовой.

– Ну и погодка, а? – Я разбиваю еще одну скорлупу, и осколки падают на снег у моих ног.

– В Неверленде никогда не бывает снега, – сообщает он.

– Как ты думаешь, в чем причина?

Старик снова переступает с ноги на ногу, и тележка стонет, когда он опирается на нее, используя как опору.

– Мой дед говорил, что плохая погода – это когда бог пытается нам что-то сказать.

– И что, по-твоему, он пытается нам сказать?

– Что мы в полной заднице.

Я смеюсь и глажу старика по голове.

– Ты просто прелесть.

– Ты собираешься заплатить за это? – Он указывает на пакет с арахисом в моей руке.

– Ты собираешься заставить меня?

Его правая рука начинает дрожать. Он быстро прячет ее за спину. Он не смог бы заставить меня, даже если бы захотел.

Я роюсь в кармане, достаю монету и бросаю ему. Он, может, и старый, но ловит ее легко, хотя это движение едва не выводит его из равновесия. Он протягивает ладонь, чтобы рассмотреть монету. Это в два раза больше, чем то, что он нарисовал белой краской на своей тележке с арахисом. Прямо рядом с арахисом Поттера. И еще:

«Лучшие орехи в Неверленде».

Не спорю.

– Тебя это устраивает? – Спрашиваю я его.

– Это просто замечательно.

Сгущаются тучи, скрывая свет с городской площади. Я поворачиваю обратно к дороге.

– Надеюсь, бог сохранит тебя, старик. Было бы жаль потерять эти вкусные орешки.

Стражники у ворот дворца фейри пропустили меня без каких-либо проблем. На самом деле, они выглядят довольно подавленными.

Полагаю, это не так уж неожиданно, учитывая, насколько они неумелы в своей работе.

Но когда я вхожу во дворец через южные ворота, я лучше понимаю, почему они не справляются со своими обязанностями.

Во дворце царит хаос.

Не тот хаос, который вы можете увидеть, как торнадо или отрубленная голова. Более спокойный вид. Как гудящая энергия толпы, собравшейся вокруг бомбы и ожидающей, когда она взорвется.

Никто не кричит, но у меня складывается отчетливое впечатление, что все безмолвно кричат.

Все еще держа в руке чашку с орехами, я направляюсь в тронный зал, проходя мимо групп фейри. Большинство из них одеты по-королевски – в пальто, расшитые золотой нитью, или в платья, расшитые драгоценными камнями.

Что само по себе тоже не является чем-то необычным. Я провел много времени при королевских дворах, и некоторые из них всегда были одеты сногсшибательно. Ремальди никогда никуда не ходили, выглядя менее чем неприлично богатыми.

В последний раз, когда я был во дворце фейри, там было больше сдержанности, как будто они привыкли одеваться повседневно и надевали все самое лучшее только тогда, когда им нужно было произвести впечатление или отпраздновать.

И если они не были заинтересованы в том, чтобы произвести впечатление на приезжий островной двор, то во что же они одеты сейчас?

Я останавливаю проходящую мимо фею с крыльями цвета жемчуга и в темноизумрудном платье, расшитом нитками в тон.

– Где ваша королева? – спрашиваю я ее.

Девушка куда-то спешит, и первое, что отражается на ее лице, – это раздражение. А потом она замечает мою окровавленную и изодранную в клочья рубашку и стискивает зубы в глубокой гримасе.

И тут ее взгляд останавливается на моем лице.

В хороший день мое лицо может открывать двери и ноги.

Испуганный вздох вырывается из горла девушки, и ноги пытаются унести ее прочь.

Я хватаю ее за запястье и притягиваю к себе, и испуганный вздох превращается в громкий выдох.

– Не так быстро, маленькая фейри.

Я не знаю, сколько ей на самом деле лет. У фейри загадочный возраст, такой же, как у меня. Ей может быть семнадцать или половина восьмисот.

Но, судя по тому, как дрожит ее тело в