Предатель - Энтони Райан

постоянные и усиливающиеся по мере нашего продвижения. Источник стал ясен, когда мы, наконец, поднялись по лестнице на парапет, который образовывал конечную точку поселения. Воды за ней сужались в быструю реку, почти по всей длине белую от порогов. А через четверть мили она расширялась в лагуну, которую питала огромная пелена ниспадающей каскадами воды.

— Блестящие Водопады, — сказал Эйтлишь, и на его губах появился первый отблеск улыбки за много дней. — Считайте, что вам повезло, раз из всех чудес каэритских земель вам довелось увидеть это.

Водопады представляли собой потрясающее зрелище — они изгибались на восток и на запад, где питали и другие реки, впадающие в великое озеро. На самом деле они были настолько обширны, что я не видел, где их можно обойти.

— И как мы пойдём отсюда дальше? — спросил я.

Нарождавшаяся улыбка Эйтлиша расплылась в ухмылку.

— Мы полезем наверх, Элвин Писарь, как же ещё?

* * *

Ночь мы провели в одном из цилиндрических жилищ, выходящих на южную сторону поселения. Похоже, это была какая-то гостиница, а не семейный дом, хотя здесь не имелось бочек с элем и бренди или шумной клиентуры, которая характеризовала бы аналогичное заведение в Альбермайне. Нижний этаж стоял вокруг центрального очага, на котором пожилая каэритская чета, державшая это место, приготовила нам ужин из тушёной рыбы. Большую часть вечера мы провели одни, пока на дорожке снаружи не начали собираться люди. У многих были запавшие глаза, свидетельствовавшие о хронической болезни, а у других руки висели на перевязях или же они опирались на костыли.

При виде них лицо Эйтлиша напряглось, по его лбу мелькнула мимолётная усталость, а потом он выпрямился и позвал первого в очереди. Одного пренебрежительного взгляда в нашу сторону было достаточно, чтобы изгнать нас с Джалайной в комнату на верхнем этаже.

— Как он это делает? — спросила она, глядя, как огромный мистик обхватил ногу бедолаги с костылём. Парень напрягся, когда большие руки схватили его, но на его лице не было боли, только странная пустота. Я вспомнил своё собственное исцеление в тех же руках, обнаружив, что эти воспоминания тревожат меня до такой степени, что я не мог этого понять. Мне следовало испытывать признательность, поскольку Эйтлишь, скорее всего, спас мне жизнь, переформировав мой повреждённый череп. Тем не менее, я чувствовал лишь смутное негодование, возникшее из-за нежелательных обязательств.

— А как Эвадина захватила сердца столь многих? — вопросом на вопрос ответил я. — Подозреваю, это просто другой аспект той силы, которую мы не можем по-настоящему понять. — Я видел, как Эйтлишь убрал руки с ноги каэрита, после чего парень, немного поразмяв мышцы на пробу, поднялся на ноги без малейшего дискомфорта. — Не уверен, что он и сам знает. Или, если знает, то не говорит.

— В любом случае, удобно, если он рядом, — сказала Джалайна. — После битвы.

Мои мысли вернулись к той бурной первой ночи в за́мке Дреол, и к монстру, который явно хотел меня убить.

— Да и во время битвы тоже, наверное.

* * *

Мы ушли на следующий день незадолго до рассвета. Эйтлишь вёл нас вдоль восточного берега лагуны под водопадами. Там сплошь были покрытые мхом камни, да редкие рощицы чахлых деревьев и кустарников. Когда мы приблизились к рёву огромного каскада, все разговоры превратились в упражнения по перекрикиванию. Кроме того, постоянный шум мешал спать три дня подряд, пока мы, наконец, не добрались до точки на склоне высокой горы, где водопады заканчивались. Осматривая отвесные скалы сквозь радужную дымку, которая при дневном свете держалась над белым потоком, я не увидел, где там можно пройти. Казалась невозможной даже попытка взобраться на такую громадину, а наш проводник либо проигнорировал, либо не услышал выкрикнутый мною вопрос.

Около полудня мы остановились у подножия горы, где от берега лагуны поднимался узкий уступ и исчезал в падающей воде. Благодаря каким-то любопытным особенностям ландшафта, рёв здесь уменьшился до громкого, но терпимого грохота, что позволило нам услышать мрачный, но решительный голос Эйтлиша, когда он повернулся к нам и заговорил:

— Впереди лежит путь, известный лишь немногим каэритам, — сказал он. — И до сего дня ни одному чужаку его не показывали. Прежде чем мы пойдём дальше, я требую от вас искренних обещаний, что вы никогда не будете говорить об этом и не приведёте в это место ни одну живую душу.

— Тогда ты их получил, — ответил я и направился к утёсу, но резко остановился, когда Эйтлишь сбросил свою накидку и перегородил мне путь. Его тело пугающе знакомо раздулось, он поднял руку размером с тарелку и быстро, что я не смог уклониться, положил её мне на голову.

— Тут одних слов не хватит, Элвин Писарь, — сказал он. Из-за увеличившихся мышц, стягивающих шею, его голос превратился в напряжённое ворчание. Его пальцы сильно сдавили мой череп, но я знал, что лучше не сопротивляться. Джалайна, хотя и была явно потрясена первым взглядом на неприкрытое тело Эйтлиша, подняла свой молот и приняла боевую стойку.

— Отпусти его, — сказала она.

— Всё в порядке, — сказал я, подняв руку, чтобы она остановилась. Сглотнув, я спросил Эйтлиша: — Что тогда нужно?

— Чтобы я не почувствовал лжи, — ответил он, а потом протянул руку и к Джалайне. — От вас обоих.

— А если почувствуешь… — Я замолчал, застонав от непреклонной хватки на черепе. — Ты нас обоих убьёшь, верно?

— Да.

— Как я понимаю, это и решил совет? Это их условие того, что ты проводишь нас к каменному перу.

— Да. — Тон Эйтлиша чуть смягчился, когда он обратился к Джалайне. — Ты можешь идти назад. Никто не поднимет на тебя руку. Но если откажешься от этого испытания, то твоя роль в этом путешествии оканчивается здесь.

— Всё что мне нужно, это просто не лгать? — спросила она. Когда он кивнул, Джалайна пожала плечами, опустив боевой молот. — Ладно…

— Не соглашайся так беспечно, — прервал её Эйтлишь. — Я чувствую, что ты ценнее вот этого… — он чуть сжал руку, отчего с моих губ сорвался новый стон, — но некоторая ложь бывает скрыта. Она таится внутри нас, ожидая подходящего момента, и расцветает, когда их поливает жадность или похоть. Моя ваэрит обыщет твой разум, пробуждая всё, что ты скрывала от себя. Будет больно.

Я бы не стал винить её, если бы она ушла в этот момент — несомненно, её скверное прошлое сделало это испытание устрашающей перспективой. Но, хотя страх проявился во внезапной бледности лица Джалайны, она не дрогнула. Медленно опустила оружие и подошла ближе, склонив голову. Эйтлишь неохотно зарычал, а затем мягко положил