Башня. Новый Ковчег 6 - Евгения Букреева

Сашка с ужасом увидел, как на светлой рубашке Марка расплывается тёмное пятно. В медово-карих глазах мелькнули удивлённые искорки, лицо побелело, а губы сами собой сложились в растерянную улыбку. Он словно спрашивал их, всех их: «Почему так? А?», и, не дождавшись ответа, покачнулся и стал заваливаться лицом вниз.

— Ма-а-а-арк!

Вера кинулась к Марку, не обращая внимания на солдат. На какое-то мгновение воцарилась сумятица. Кто-то из близнецов наклонился к лежащему Марку.

— Брось пистолет! — отчаянный крик сержанта, и снова выстрел.

И тут в голове у Сашки что-то щёлкнуло. Он увидел, что сержант освободил проход, и дальше уже не думал — действовал. Подскочил к Нике, схватил её руку.

— Убегают! Парень с той рыжей!

За спиной гремели выстрелы. Треск автоматной очереди гулко нёсся по пустым коридорам больницы. Тонкий и страшный девчоночий визг врезался в уши. Опять закричал сержант. Его перекрыл полный отчаянья голос Мити:

— Лёнька! Лёня-я-я-я…

И этот утонувший в горе всхлип ударил между лопатками, подтолкнул их вперёд.

Сашка бежал, таща Нику за собой. Длинный коридор казался бесконечным. Запертые двери больничных палат равнодушно взирали на них. Забытая рабочими стремянка выросла на пути, с гулким шумом опрокинулась, задетая Никиным плечом.

Поворот!

Наконец-то.

Сашка влетел в него, не сбавляя скорости. Нику сзади занесло, она чуть не впечаталась в стену, но справилась. Даже не затормозила.

В Сашкиной голове, словно на экране компьютера, развернулась схема больницы. Не зря он проводил тут столько времени, помогая Катюше. Память не подвела. Маршрут сложился сам собой.

Ещё один поворот. Ещё.

Топот ног за спиной стих. Если он вообще был. Теперь Сашка слышал только тяжёлое дыхание Ники.

А сейчас направо. Небольшая площадка перед неработающим пассажирским лифтом. Дальше комнаты, куда раньше складывали старые, отжившие своё вещи — здесь уже побывали рабочие Петровича. Свежеокрашенные стены дохнули на них едким, ещё невыветрившимся запахом краски. Основной проход, отворотка налево, в узкий коридор, тот самый, где однажды они с Киром тащили тяжёлый, почти неподъемный шкаф. Но им не туда, а прямо. Ещё сто метров и поворот на тайник. Там их никто не найдёт.

…Сашка остановился только в тупике. У двери, за которой когда-то прятались Савельев и Литвинов. Прислонился к стене, с трудом перевёл дыхание, прислушался. В уши ватными щупальцами заползла тишина. А внутри было пусто и больно.

Он наконец нашёл в себе силы посмотреть на Нику.

— Саш…

Её голос сорвался, задребезжал оборванными струнами, болезненно повис.

— Саша… Там Марк…, они его убили, да? А Лёньку?..

Краска медленно сползала с её лица. Она теребила дрожащими пальцами край зелёной форменной куртки.

«Какого чёрта ты вытащила пистолет? Какого чёрта устроила всё это? Дура! Марк, близнецы, Вера… что там будет с Верой? Кто тебя просил, кто?» — всё это вихрем пронеслось в голове у Сашки и готово было уже вырваться наружу, обрушиться на неё, но он сдержался. Поймал её потерянный взгляд и… промолчал. Проглотил злые и безжалостные слова, вертящиеся на языке. Только сделал глубокий вдох, загоняя внутрь злость и слёзы.

Он видел, она и сама всё понимает. И вопрос этот, скомканный и нервный — она задала не ему, а себе. Уже зная ответ. С которым ей как-то придётся жить дальше. Самой придётся…

Глава 31. Ставицкий

— Мы заметили, что противник стягивает силы. Пока мы в состоянии держать оборону. Но если они начнут штурм, долго мы не продержимся. От силы несколько часов.

Перед Сергеем навытяжку стоял некрасивый человек и бесстрастно докладывал о положении дел на станции. Его тяжёлое, грубое лицо с выдающейся вперёд челюстью не выражало никаких эмоций. Небольшие, словно пытающиеся затеряться под крупным выпуклым лбом глаза глядели на Сергея в упор. Военная форма на коротконогом крепком теле смотрелась инородно, да и сам майор… как там его… Сергей с усилием попытался вспомнить фамилию, которую майор назвал ему при встрече, но так и не смог, мысленно махнул рукой и снова принялся разглядывать этого странного, несуразного человека. Взгляд его задержался на непропорционально длинных руках. Они, эти руки, увенчанные массивными кулаками, доставали почти до колен, что придавало майору сходство с первобытным человеком. Обрядить бы его в косматую звериную шкуру, да вложить в руки дубину — и сходство с картинкой из учебника по древней истории было бы полным. Неандерталец — так, кажется, назывались те древние люди. Неандерталец Худяков. Сергей наконец вспомнил его фамилию.

Смотреть на неандертальца Худякова было неприятно. Плебей. Примитивный, нелепый, как все они. От него пахло острым мужицким потом и чем-то ещё, и этот запах не мог заглушить даже свежий и солёный воздух, который царил здесь на станции, на открытой платформе, прорывался в помещение щитовой сквозь неплотно прикрытую дверь.

Как будто в ответ на его мысли, дверь распахнулась, резкий порыв ветра поднял разложенные на одном из столов бумаги. На мигающих голубоватым светом мониторах, которыми были густо увешаны стены щитовой, ещё быстрее замелькали непонятные цифры, сменяя друг друга.

— Дверь! Закройте дверь, — плаксиво взвизгнул Васильев. — Здесь же приборы, точное оборудование…

Он нервно дёрнулся и тут же, придавленный взглядом Сергея, опять скрючился перед экраном, уставив на него бледное, как у покойника, лицо. Один из охранников потянулся к двери, с явным усилием закрыл её. Снаружи гудел штормовой ветер, доносились удары волн — океан, как сорвавшийся с привязи пёс, бросался на мокрые плиты платформы.

— Нам необходимо подкрепление, — майор, не обращая внимания на взвинченного Васильева, продолжал гнуть свою линию. — И боеприпасы. Они тоже на исходе. В личном составе вверенного мне подразделения есть потери — убитые и раненые. Надо организовать…

Ставицкий сделал знак рукой, и Худяков, повинуясь, выжидающе замолчал.

— Через час, точнее…, — Сергей коротко взглянул на наручные часы и, не скрывая своего удовольствия, улыбнулся. — Точнее уже через пятьдесят минут к главному входу подойдёт Савельев. Его надо обыскать и проводить ко мне. Одного.

— Но…

— Остальное неважно, майор, — Сергей отмахнулся от слов Худякова. — Как только Савельев придёт сюда, всё закончится. Всё…

Всё закончится…

Оборванная фраза слабым эхом пронеслась в голове. Закончится. Уже скоро. Осталось совсем немного. Пятьдесят минут…

Майор помолчал, видимо, ожидая ещё каких-то указаний от Ставицкого, потом, поняв, что распоряжений больше не будет, сдвинул и без того нахмуренные брови — или это так казалось из-за того, что надбровные дуги были неестественно большими.

— Разрешите идти? — он выпрямил спину, попытался щёлкнуть каблуками. Жест получился вялым и невыразительным, даже у вечно