Башня. Новый Ковчег 6 - Евгения Букреева

от переплетения линий коридоров, технических помещений, подстанций рябило в глазах. Пространственное воображение никогда не было его коньком, ему было сложно, но, кажется, даже он понял, как надо идти, чтобы выйти на эту незапертую дверь. Шанс небольшой — там идут бои, и предсказать как всё пройдёт, невозможно, — и всё равно у них появилась надежда, пока ещё маленькая, совсем крохотная, но она была. Надежда проникнуть на Южную станцию, застать Ставицкого врасплох, ударить с двух сторон…

— Ну, что скажете, Всеволод Ильич? — Павел обращался к Островскому, и в его голосе явственно звучало уважение. Савельев уже оценил полковника — его умение оперативно принимать решения, его талант командира.

— Попробовать можно, — Островский оторвался от карты. Всё то время, пока Маруся говорила, он делал какие-то пометки, что-то прикидывал, соображал. — Надо оправить отряд, человек десять-пятнадцать, я думаю, больше не стоит. Штурм начнём одновременно с двух сторон. Лебедев атакует лестницу и главный выход на платформу, а отряд ударит с тыла. По нашим данным персонала на Южной нет, соответственно жертв гражданских удастся избежать, и…

— Не торопитесь, полковник, — прервал его Павел. — Есть одно «но».

Борис напрягся.

— Наше «но» — это непредсказуемость Ставицкого. Это раз. И два — мы не знаем точно, как Худяков расположил своих людей. Все ли они задействованы в сдерживании Лебедева, или кто-то из них находится на самой станционной платформе. Нам это неизвестно. Вполне вероятно, что часть людей дежурят у ворот в ремонтный цех, это второй ярус платформы. А наш отряд выйдет на третий. Ставицкий с Васильевым, если мы принимаем слова Ставицкого за правду, находятся в ГЩУ-1, это главная щитовая, она — на первом ярусе. И если вдруг отряд вступит в бой с кем-то из худяковцев, это может привлечь ненужное нам внимание. Я боюсь, у Серёжи просто сдадут нервы. И он приведёт свою угрозу в действие, не дожидаясь истечения отмеренных мне двух часов.

На лицо Островского набежала тень.

— Тогда получается, что с отрядом, заброшенным в тыл, шансы у нас пятьдесят на пятьдесят. Успех гарантирован лишь в том случае, если всё пройдёт гладко, то есть если ребята никого не встретят, пока поднимаются с третьего яруса платформы на пятый. Тогда они вполне могут захватить Ставицкого и…

— Не захватить, — жёстко перебил Павел. — Ликвидировать. Сразу. Никаких арестов, никаких переговоров, ничего. Ликвидировать. И точка.

М-да, Борис мысленно хмыкнул. Допёк всё же Серёжа Савельева, постарался. И теперь уже Паша церемониться с ним не будет. Вот только… только пока Павла сдерживали эти пресловутые пятьдесят процентов на успех. Мало, чертовски, неоправданно мало. Это понимал и Островский.

— Насколько целесообразен такой риск? — спросил он в лоб. — Провалим — только ускорим всеобщую кончину, я ведь правильно понимаю?

— Да, — Павел помедлил. — Нам нужна подстраховка.

— Переключение на резерв, — подал голос Марат Руфимов.

— Оно самое.

…Ничто так не бесило Бориса, как те моменты, когда Павел садился на своего любимого конька — пускался в технические дебри. Боря прямо физически ощущал свою неполноценность, потому что ни хрена во всём этом не смыслил. Подстраховка? Переключение на резерв? Какое ещё, мать вашу, переключение? Он мало что во всём этом понимал. И надо сказать, сейчас он такой был ни один. Мелькнуло недоумение на лице Мельникова. Ещё больше сдвинул светлые брови Островский.

А там, внизу, на АЭС, в убогом кабинете, названном лишь по недоразумению кабинетом начальника станции, трое людей окунулись в свою стихию, что-то горячо обсуждали, перебивая друг друга и даже радостно вскрикивая. И колокольчиком звучал быстрый говорок Маруси, перекрывая мужские голоса.

— Эй, — Борис не выдержал. — Всё хорошо, конечно, но, может, вы, господа инженеры, посвятите нас, несведущих, в свои великие мысли.

— Да это легко, — тут же отозвался Савельев, и Борис мысленно закатил глаза: узнаю друга Пашу, у него всегда всё легко и просто. — На любой станции есть возможность перевода на резервное питание. На Южной тоже. То есть, если мы из резервной щитовой переключаем АЭС и одновременно атакуем с двух сторон, то наши шансы на победу существенно возрастают. Не до ста процентов, конечно, но это уже и не пятьдесят на пятьдесят. Но нам нужен человек, который бы сумел это сделать. То есть разбирающийся в технике и готовый пойти на риск.

— На потенциальное самоубийство, ты хочешь сказать, — Борис невесело усмехнулся. — Нет у нас, Паша, такого человека.

— Ну как нет…

Борис не дал ему ничего возразить. Перебил.

— Поэтому пойду я.

Сказал и сам удивился, насколько буднично это прозвучало. Словно он не на опасное задание вызывался, а в ресторан собирался пойти.

— Боря, ты чего? Не пори горячку, — Павел опешил. Наверно, даже в лице изменился. Жаль, что Пашкиной физиономии ему сейчас не видно. — Тебе надо оставаться наверху, созывать Совет, как мы и планировали.

Совет… Как же ему хотелось сейчас согласиться с Пашкой. Сказать — ну да, Совет же. Конечно, моё место здесь, наверху. Но сказал он другое.

— Паша, Совет собирать смысла нет. Да ты и сам это понимаешь. Там, на Южной, я буду нужней. Так что, как ни крути, а идти придётся мне.

— Чёрт, Боря, это опасно! Там… и вообще, — Савельев решил сменить тактику. — Ты же ни черта в этом не смыслишь. Инженер из тебя хреновый. Надо попытаться найти кого-то, со станции. Персонал же оттуда эвакуировали, так что можно выцепить какого-нибудь специалиста.

Борис снова посмотрел на дурацкие электронные часы, неумолимо отсчитывающие время — не так-то и много его у них осталось. И часы ещё эти, какая же тварь их сюда притащила. «Выкину к чёртовой матери, — мысленно пообещал он себе. — Первым делом, сам лично сниму и вышвырну на помойку. Когда вернусь… если вернусь…»

— Паш, нет у нас времени искать толкового инженера. Сам посуди — надо вычислить, найти, уговорить. Сколько на это уйдёт? И согласится ли тот инженер, тоже вопрос. Так что, извини, Паша, но придётся тебе объяснить мне, вот тут ты чертовски прав, хреновому инженеру, что надо сделать, чтобы переключить станцию на резерв. Что там у вас предусмотрено? Красная кнопка? Рубильник?

— Какой, к чёрту рубильник? — Павел выругался. — Шуточки твои, Боря… Ладно, слушай. Запоминай хорошенько. В общем, как войдёте на станцию…

Павел стал медленно и обстоятельно объяснять. Совсем как в школе, когда Борис не мог решить сложную задачу по физике. В такие минуты Пашка обычно устало и обречённо садился рядом и начинал занудно растолковывать алгоритм. Борис злился, насмешничал, но Пашка терпеливо бубнил, чертил в тетради формулы и в конце концов добивался своего: Боря улавливал суть, и решение