Башня. Новый Ковчег 6 - Евгения Букреева

трубку вцепился, у Марата на худом почерневшем лице одни глаза, Маруся… Хорошо, что там Маруся, хотя откуда она взялась, должна же в своём БЩУ быть, или в реакторном, или… а она с Павлом…

— Ну, она была закрыта, эта дверь, а потом… помните, Марат Каримович, вы меня отправили к Власову за расходниками, которые нам тут нужны. А Власов был занят, он мне просто связку ключей вручил, сказал, что всё подготовил, мне только ящик осталось со склада забрать. А в связке был ключ от той двери, ну и…, — она споткнулась, но тут же затараторила ещё сильней. — Я просто решила посмотреть, что там. Одним глазком. Открыла, а…

— А там монстры, — у Марата в сложившейся ситуации, как ни странно, ещё оставались силы шутить.

— Да ну вас, Марат Каримович, — в голосе Маруси явственно прорезалось смущение. — Я даже заглянуть туда не успела. Услышала, как кто-то спускается сверху. Я дверь захлопнула, стала закрывать и, видимо, заторопилась. В общем, замок заклинило и ни туда ни сюда. Наверно, совсем проржавел от времени. И я… я просто дверь прикрыла, там не видно, что она не заперта, честное слово.

— И ничего никому не сказала? Так?

Борису показалось, что Павел сдавленно хмыкнул, скрывая рвущуюся на волю насмешку.

— Не сказала… но я бы потом сказала, правда. Но не в тот день, потому что… потому что Марат Каримович как раз утверждал списки тех, кто пойдёт с ним на АЭС. Я думала, он меня тогда не возьмёт с собой. Там Селиванов громче всех орал, чтобы я на Южной оставалась. А тут эта дверь. Да ей вообще никто уже сто лет не пользовался. И там совершенно незаметно, что она не заперта, ну честно.

— М-да, — опять хмыкнул Павел. — И что, Марат, мы с ней делать будем? К маме отправим?

Руфимов всё же не выдержал, рассмеялся.

— Что? — тут же вскинулась Маруся. — Ну да, глупость совершила. Но зато теперь это может помочь! Будто бы с вами такого никогда не случалось!

Она была смущена и за этой вспышкой прятала свою растерянность и неловкость. Нападала, защищаясь.

Четыре сотни этажей, что разделяли их, схлопнулись, исчезли, и Борис почти физически оказался там, под землёй, в небольшом, аскетично обставленном кабинете, где не было ничего лишнего: серый пластиковый стол, пара неудобных кресел, жёсткий, неубиваемый диван, полки, забитые любимыми Пашкиными чертежами и справочниками. И Маруся, маленькая, раскрасневшаяся, пытающаяся скрыть под натиском слов смущение и замешательство — Борис видел серые глаза, редкие веснушки, девчоночьи вихры, которые, наверно, она ни разу в жизни не укладывала в строгую женскую причёску. Мучительно захотелось коснуться рукой её волос, щеки, ощутить пальцами гладкость упругой, почти детской кожи.

Борис резко осадил себя. Хватит! Сейчас не время, да и наступит ли оно, вот вопрос. Для начала им бы всем из этой передряги выбраться, что чертовски проблематично, если не сказать невозможно.

В кабинет зашёл Островский. Приблизился к столу, разложил карту — это была схема Южной станции. Откуда он только и откопал её, да ещё в такой короткий срок?

— Ну что? — резко спросил он. Не Бориса спросил, вопрос адресовался Павлу. — Павел Григорьевич, передо мной схема Южной, мы с командирами уже на скорую руку кое-что прикинули, с Лебедевым по рации связались. По всему выходит, что Худяков ещё долго может держать оборону. Задавить количеством мы, конечно, можем, не вопрос, но насколько я понимаю, штурмовать сейчас нельзя.

— Нельзя, — подтвердил Павел.

— Нужен обходной путь. Через ремонтные цеха мы не пройдём. Если бы это было возможно, Долинин это бы уже сделал. Остаётся технический этаж, — Островский не мог слышать их разговор, но благодаря карте вывод сделал математически точный. Борис даже чертыхнулся про себя от восхищения.

— Да, технический этаж. Всё верно, Всеволод Ильич. Маруся, — Павел на том конце провода слегка замешкался, кашлянул и тут же поправился, перешёл на официальный тон. — Мария Григорьевна, расскажите ещё раз полковнику Островскому про тот проход. И постарайтесь чётко объяснить, где именно находится та самая незапертая дверь…

* * *

Идея проникнуть на Южную станцию обходным путём возникла сама собой.

Их импровизированное телефонное совещание длилось уже минут двадцать, а то и больше: часы показывали почти два. Часы… взгляд Бориса то и дело натыкался на них, на дешёвый пластмассовый корпус, чёрное табло с яркими красными цифрами, и в душе против воли поднималось раздражение. Какого чёрта они тут делают? Чужая, пошлая вещь, такая неуместная в его кабинете. Надо убрать, сказать, чтобы убрали, но потом… это всё потом. Когда он сюда вернётся. Если вернётся.

Ситуация, в которой они оказались, была дерьмовая. Пашка нашёл ей верное определение: «задница». Лучше не скажешь.

С одной стороны, благодаря недюжинным организаторским талантам Островского и даже несмотря на гибель полковника Долинина и его штаба, со стратегической точки зрения всё выглядело вполне неплохо. Военный сектор был полностью взят под контроль, большинство комсостава приняли их сторону. Островский отдал приказ об освобождении Величко, и очень скоро Константин Георгиевич займёт принадлежащее ему по праву кресло в Совете. Маркова обезврежена, Рябинин мёртв — с такими картами на руках Борис мог хоть сейчас созывать экстренное заседание. Оставался, конечно, удерживающий Южную станцию майор Худяков, несгибаемый упрямец, да кое-какие очаги сопротивления, спонтанно возникающие на разных этажах, но и с ними Островский справлялся с блеском.

Но с другой стороны… с другой стороны, было маленькое такое, неприметное обстоятельство, напрочь перечёркивающее все их успехи. Невзрачный, щуплый очкарик, Серёжа Ставицкий, которого Борис никогда не воспринимал всерьёз. Как и когда он умудрился создать столько проблем? Этот поехавший крышей психопат-тихоня, кажется, таких ещё называют социопатами — Борис был не силён во всех этих психологических штучках.

— Ставицкий вышел на связь. Он — на Южной, — это была та новость, которая огорошила их всех.

Вслед за произнесёнными Павлом словами повисло глухое молчание. Борису оно показалось бесконечным, хотя это, конечно, было не так. Павел, не теряя времени, принялся обрисовывать всю картину. Говорил, как обычно твёрдо, веско, короткими рубленными фразами.

— Со Ставицким на Южной Васильев и отряд, охраняющий станцию. По тому, что я знаю от Володи Долинина, численность военного состава позволяет им держать оборону. Успешную оборону. Но это не главное. Ставицкий поставил ультиматум: либо я сдаюсь, либо он отключает АЭС от общей энергосистемы. У меня два часа на размышление. Целых два часа, Серёжа на удивление щедр сегодня, — только в этом месте, пожалуй, Павел сорвался, дал слабину, разбавляя свою размеренную речь ядовитым сарказмом. Но тут же взял себя