Дьяволы - Джо Аберкромби

— Нет! — взвизгнула сестра. Её губы скривились в яростном оскале. Кулаки яростно сжались. Глаза яростно сузились, когда она посмотрела на алтарь.

— О, Боже, — пробормотала Алекс, когда вокруг одежд женщины закружились маленькие камешки.

Земля задрожала. Несколько каменных плит вздыбились. Часть неплотно прилегающей кладки обрушилась с высоких стен. Алекс резко обернулась, опустилась между остальными, прижалась плечом к чьему-то плечу и увидела, как пара рваных каменных плит на краю обрыва пошатнулась и свалилась.

— Ты подстрелила не ту колдунью! — завыл Бальтазар. — Проклятая геомантка разнесёт это место вдребезги!

— Это была твоя, нахер, идея! — прорычала Баптиста, бросая бесполезный арбалет. — Вот бы у нас был свой колдун!

«Волшебник!» — чуть не крикнул он ей в ответ:

— Но мне нужны трупы для работы!

Савва махал крыльями, чтобы удержать равновесие, кричал на колдунью, но она стояла над телом сестры, не обращая на него ни малейшего внимания. Земля теперь слишком сильно тряслась для стрельбы, и охотники суетились в поисках убежища, один из них прикрыл голову щитом, когда вниз посыпались новые камни. С одной стороны, стрелы перестали лететь. С другой — казалось, половина храма скоро рухнет с горы, именно та половина, в которой были они.

— Скоро мы все станем трупами, — простонала Алекс.

— Трупы… — глаза брата Диаса расширились. Он высунулся над алтарём и закричал. — Это всё, на что ты способна? Земля от моего пердежа трясётся сильнее!

Колдунья стиснула зубы, пот стекал по её бритой голове. Она подняла дрожащие руки, и земля послушно задрожала, каменные плиты разлетелись в разные стороны, взметнув вверх облака пыли.

— Ты пытаешься её ещё больше разозлить? — пропищала Алекс.

— Четыре казни небесные за десять лет… — выдохнул монах. — Слишком много трупов для кладбищ.

— Можно было выбрать и более подходящий момент для урока истории, — прорычал Бальтазар, сгорбившись, когда из-под сводчатых арок начал сыпаться раствор.

— Они хоронили их сотнями в ямах. В каждом дюйме освящённой земли, которую могли найти…

Глаза Якоба сузились. Глаза Бальтазара расширились. Глаза Алекс приникли к земле. Пыль слетала с каменных плит, изношенных временем, непогодой и ногами монахов. Но на некоторых она всё ещё могла разглядеть выцветшие эпитафии.

— Умершие от чумы? — пробормотал Бальтазар. — Погребённые десятилетия назад?

Алекс схватила его за рубашку:

— Ты хочешь сказать, что не сможешь?

— Они будут слишком старыми. — волшебник зажмурился. — Они слишком глубоко!

— Слишком глубоко? — Алекс притянула его к себе, яростно встряхнув. — Кем эта сука себя возомнила? — он стиснул челюсти. — Думает, она может одолеть Бальтазара Шама Ивама Дракси? — его ноздри раздулись. — Лучшего некроманта Европы? — его глаза распахнулись. — Рядом с гигантской, нахер, могилой? — Он отшвырнул её руки:

— Я… думаю… нет.

Бальтазар вскочил на алтарный камень. Выпятив грудь, расправив плечи, широко расставив ноги, он стоял лицом к лицу с этой прославленной землепинательницей. Между ними содрогались тридцать шагов каменных плит.

Он бросил самый прямой вызов. Он бросил вызов всем. Без уловок и хитростей он протолкнул свой разум вниз, сквозь камень, почву и корни, к фундаменту монастыря, вибрирующему теперь от магии, и там он нашёл мёртвых. Под его ногами раздался скрежет, и с оглушительным треском алтарный камень раскололся надвое, одна половина улетела в обрыв. Он запнулся, его концентрация ослабла…

Кто-то схватил его за ногу. Принцесса Алексия, стиснувшая зубы. Баптиста схватила его за пояс с другой стороны, и её взгляд на мгновение встретился с его взглядом, она едва заметно кивнула.

Бальтазар повернулся к выжившей колдунье. Этот подвиг некромантии ещё десятилетия будут с благоговением обсуждать в магических кругах! И эта башня геомантического самолюбования так и не догадалась, что своими потугами только помогает ему. Он позволил губам искривиться, обнажив стиснутые зубы, и выплеснул всю свою силу.

Мёртвые сопротивлялись. Так глубоко погребённые. Так долго погребённые. Но Бальтазар не принимал отказов. Он требовал. Он приказывал. Он сделает это без книги или кругов, без жезла, рун или освящённого масла, даже без слов. Он не станет ласкать их нежными поглаживаниями, он вырвет их из цепкой земли силой воли.

— Повинуйтесь! — прошипел он.

Один из оставшихся сводов треснул, каменная кладка рухнула на дрожащую землю. Савва отшатнулся назад, крылья сложились над головой, словно щит. Крик одного из охотников внезапно оборвался, когда его придавил валун размером с корову.

Ни одно мёртвое существо не было вне досягаемости Бальтазара. Как бы глубоко оно ни лежало. Насколько бы древним оно ни было. Даже сгнившие останки он соединит вместе. Будь оно всего лишь перегнившей плотью, он всё равно придаст форму для своей цели.

— Повинуйтесь! — прорычал он.

Ученица Евдоксии удвоила усилия, напрягаясь, её лицо исказилось от рычания, и земля затряслась ещё сильнее, камни посыпались вниз, весь монастырь сотрясался.

Ему даже не нужны были целые тела. Теперь он это понял. Ему не хватало, как ни странно, амбиций. Он позволил себя унизить. Он поддался сомнениям. Но с этим покончено.

По земле побежали трещины, сорняки взметнулись в воздух, камни раздвинулись, падая внутрь.

— Повинуйтесь! — закричал он.

С грохотом, как в конце творения, пол истерзанного нефа обрушился внутрь, и, словно из пролома в самом аду, из-под него хлынули мертвецы.

— Спаситель милостивая, — прошептал брат Диас, не зная, что ему прикрыть руками: глаза, уши или нос.

Боже, какое нечестивое зрелище! Челюсти, отрывающиеся от черепов, черви, вываливающиеся из глазниц, клочки одежды, всё ещё висящие на разлагающихся телах, или клочки плоти, всё ещё висящие на почерневших костях. Похороненные вместе, сгнившие вместе, он не мог сказать, какая конечность чему принадлежала, бесформенная масса зубов, ногтей, волос, ржавых серёжек, ржавых пряжек ремней, много пальцев, много рассыпающихся ртов. Все падающие поднимались заново.

Боже, какое нечестивое зловоние! Однажды он присутствовал на расследовании по беатификации, где был эксгумирован некий брат Хорхе, его тело считалось нетленным. Но оказалось иначе: несколько монахов его ордена, шатаясь, выбрались из гробницы. Тот смрад был лишь крошечной частью нынешнего зловония: захоронение было гораздо старше, гораздо больше, поспешно запечатано и жестоко вскрыто, воздух был непригодным для дыхания, невыносимым, неописуемым.

Спаситель, что за нечестивый звук! Грохотала ли проклятая масса, как бурное море о суровый берег? Стонала ли от бесконечной боли? Выла ли от бессмысленной ярости?