Дьяволы - Джо Аберкромби

И на слове «тост» она рыгнула, и её вдруг стошнило.

— Ты, наверное, слишком много тостов произнесла, — сказала Вигга.

— Ох. — Солнышко выпрямилась, ноги у неё дрожали. Она вытерла мокрый подбородок. — Я что, потеряла достоинство?

— Отчасти, — ответила Баптиста.

Якоб уставился в темноту:

— Да какой вообще смысл в этом достоинстве?

— Сюда. — Солнышко почувствовала, как её рука поднялась, и голова Алекс скользнула ей под мышку прекрасным своевременным жестом. Её поддержали и помогли ей двигаться, это было очень удачной идеей, поскольку обе ноги Солнышко пыталась унестись в разные стороны.

В палатке Саввы, почти такой же цветистой, как его плащ, было темно. Только отблески огня сквозь парусину и кое-где отблески позолоты, включая большую кровать, достойную императрицы, и, пожалуй, лучшую, на которой когда-либо спала Солнышко. Впрочем, конкуренция была незавидной: в цирке, например, она спала в собачьей корзине.

Она споткнулась обо что-то и чуть не упала, но Алекс поддержала её. Она тихонько хихикнула, что было совсем на неё не похоже. Солнышко никогда не была смешливой. Может, ей просто было не над чем смеяться.

— Спасибо… — сказала она, внезапно слегка запыхавшись, а в палатке стало темно, всё кружилось и пахло цветами. — За помощь.

Она скорее почувствовала, чем увидела, как Алекс пожала плечами:

— Ты сохранила мне жизнь, когда на меня охотились.

— Я это сделала, правда?

— Меньшее, что я могу сделать — помочь тебе улечься в постель… когда ты пьяна.

— Ты думаешь, я пьяна?

Солнышко плюхнулась на спину в кровать, и Алекс плюхнулась рядом с ней на колени и обхватила плечи Солнышко.

Они замерли на мгновение в темноте, снаружи слышались голоса остальных: Бальтазар что-то говорил, Вигга смеялась, а Алекс казалась лишь тёмным силуэтом на фоне света костра, пробивающегося сквозь палатку. Затем она начала отстраняться, и Солнышко удержала её. Схватив её лицо обеими руками, она приподнялась — это было опасно, учитывая, как она недавно теряла равновесие — и нежно поцеловала её, а потом снова опустилась, тяжело дыша. Снова тишина, и лицо Солнышко покалывало, и дыхание почему-то щекотало ей губы, и Алекс застыла над ней, прижавшись коленом к бедру Солнышко, её горячее лицо прижалось к её пальцам, и вот уже Вигга говорила что-то снаружи, изображая Якоба, глубоким и хриплым голосом, а остальные смеялись, и, вероятно, поцелуй был немного с привкусом рвоты, и, возможно, Алекс не хотела, но попытаться стоило.

— Ты можешь вернуться к остальным, — прошептала Солнышко. — Если хочешь. — обычно она не могла найти нужные слова. Теперь же она, казалось, не могла остановиться. — Со мной всё будет хорошо. Сама. Я привыкла.

— Мир — отвратное место, — сказала Алекс, и блеск в уголке глаза заставил Солнышко подумать, что она улыбается. Что-то заставляло верить в эту улыбку. — Мы должны цепляться за любую радость, которую можем найти.

— Мудрые слова. Очень мудро.

— Ты уверена? — прошептала Алекс.

Солнышко обхватила её затылок:

— Кто вообще может быть уверен?

Она потянула Алекс вниз, и Солнышко закрыла глаза, когда они поцеловались, губы, язык, тёплое дыхание, пальцы в волосах, ноги переплелись, и палатка приятно закружилась, а снаружи раздался смех…

Солнышко перевернулась и её стошнило на пол.

Часть

IV

«Пламя святой Натальи»

Глава 52 «Конечная остановка»

— Она огромная, — сказала Алекс.

В предрассветной темноте далёкая точка Пламени святой Натальи словно парила над горизонтом будто яркая звезда. Теперь, когда солнце заливало золотом горы на востоке, а их пузатый корабль медленно приближался к своей конечной остановке, загадка прояснилась.

— Она действительно огромная, — сказал брат Диас.

Троянский столп был настолько колоссален, что представлял собой скорее деталь ландшафта, чем здание. Каменная гора, похожая на пень, возвышалась из моря, на вершине зеленела пена, где росли знаменитые Висячие сады, а шпили башен поменьше поднимались ещё выше, словно зубцы короны.

— Она, нахер, огромная, — сказала Вигга.

И какой-то гений придумал отличную идею, чтобы такой кусок дерьма как Алекс правил ею. Она надавила на подводящий живот, словно пытаясь выжать из него комок нервов. Она всегда знала, насколько это безумная идея, но полагала, что рано или поздно все остальные тоже это поймут и придумают что-нибудь получше. Тогда все от души посмеются. Помните ту дурочку, похожую на хорька, которую мы собирались сделать императрицей? О чём мы только думали?

И теперь она вот-вот прибудет в Трою, и никто не смеётся.

Точно не она.

— В жизни столько вещей… — Бальтазар с каким-то странным, мальчишеским удивлением посмотрел на восходящее над городом солнце. — Которые каким-то образом приобрели незаслуженно преувеличенную репутацию…

— Как третий лучший некромант Европы? — спросила Баптиста.

Третий лучший некромант Европы многострадально вздохнул:

— …но Троянский столп явно не из таких. Реликвия более великой эпохи, в тени которой наша кажется ничтожным отголоском. — он прищурился, глядя на Алекс. — Кто его построил?

— Ведьмы-инженеры Карфагена, — тут же ответила она, — Хотя ходят слухи, что они принудили демонического принца Хохациша стать архитектором.

— Зачем его построили?

— Зависит от того, кого спросить. Купцы говорят — контролировать торговые пути по суше и морю. Жрецы говорят — как храм дьявольским силам. Знать говорит — вселять благоговение в сердца покорённых. Солдаты говорят — как восточную крепость против эльфов.

— Мы все видим мир через призму собственных одержимостей, — пробормотал Якоб.

Бальтазар едва заметно кивнул Алекс в знак одобрения. Это была высшая похвала, которую можно себе представить:

— Я рад видеть, что ты меня слушала. Согласно историческим источникам, сам древний Карфаген мог похвастаться тремя колоннами ещё большего размера, но они рухнули, когда большая часть города была затянута во врата ада.

— Думаю, это был неудачный день для цен на недвижимость, — заметил барон Рикард, проводя пальцами по своим иссиня-чёрным волосам и позволяя морскому ветру развевать их словно яркое знамя.

— Когда пал Карфаген, Троянский столп не был достроен. — Алекс указала на ряд крошечных арок, соединявших его с горами к востоку от города. — Василий Первый, позже