Дьяволы - Джо Аберкромби

прозванный Василием Строителем, завершил Большой акведук, разбил Висячие сады и начал работу над маяком-мачтой. Пламя святой Натальи зажгли на её вершине лишь спустя пятьдесят лет после его смерти. Вскоре после этого был заложен первый камень в фундамент базилики Ангельского Явления, после… подожди-ка… ангельского явления.

Бальтазар кисло хмыкнул:

— Теперь ты просто выпендриваешься.

— Ну, этому я училась у лучших, — сказала Алекс, глядя на Столп, одна сторона которого была в тени, другая — ярко освещена восходящим солнцем, на расстилающийся ковёр новых зданий у основания, крошечных по сравнению с ним. — А вдруг они меня возненавидят? — пробормотала она. — Мои… — она едва могла выговорить это слово. — …подданные.

— Тогда тебе будет не хуже, чем большинству правителей, — сказал Якоб.

— Не дело императрицы — нравиться, — сказал Бальтазар, — При условии, что ей подчиняются.

— Возможно, ты бы иначе относился к тому, чтобы нравиться, — сказала Баптиста, — если бы знал, каково это.

Бальтазар открыл рот, словно хотел возразить, но тут же закрыл его, словно не нашёл аргументов.

Алекс заёрзала от очередного приступа нервозности, снова теребя позолоченную ткань платья. Баптиста несколько недель проучилась у портнихи в Авиньоне и всё утро провела с полным ртом булавок, пеленая её в ткань от плаща Саввы. Платье было слишком узким в талии и слишком объёмным в груди, словно его скроили для более стройной версии. Кошёлка говорила: «Притворяйся кем хочешь быть, и однажды ты, возможно, обнаружишь, что больше не притворяешься». Для Алекс это всегда звучало мудро, ведь она много времени проводила притворяясь, но теперь сомневалась, что от этого грудь станет больше.

— Чувствую себя как долбанный подарок на день рождения, — пробормотала она.

— Да кто бы не хотел такого? — сказал барон Рикард. — Не бойтесь, ваше высочество, вы не могли бы быть подготовлены лучше. — он указал на себя с преувеличенно очевидным жестом. — Вы получили экспертное обучение этикету, — махнул рукой в сторону Бальтазара, — Хвастовства, — указал на брата Диаса, — Письма, — указал на Якоба, — Вечно хмурого лица, — махнул в сторону Вигги, — Огульной резни…

— Гульной чего? — проворчала она ему в ответ.

— Это значит бездумной, — сказала Баптиста. Вигга открыла рот, словно хотела выразить несогласие, но тут же закрыла его, словно не нашла аргументов.

— А потом Солнышко давала тебе уроки. — Барон взмахнул бледными пальцами, не указывая ни на что конкретное. — Невидимого куннилингуса, насколько мне известно…

— Кунни чего?.. — проворчала Вигга.

— Это значит… — начала Баптиста.

— Мы знаем, что это значит, — сказал брат Диас.

— И последнее, но отнюдь не по значимости, — закончил барон, махнув рукой в сторону Баптисты, — всего остального. — и она, чувствуя себя одинаково комфортно как в высшем свете, так и в низшем, выполнила образцовый реверанс, хотя в высоких сапогах это выглядело немного странно.

— Не забывайте, — продолжил барон, — что некоторые из самых безвкусных, бездарных, неудачливых людей в истории становились вполне сносными монархами, будучи коронованными. Вы действительно ничем не хуже среднего.

— Умеешь воодушевить, — сказала Алекс.

— Конечно. — он улыбнулся, обнажив идеальные белые зубы, если не сказать клыки. — Слава богу за меня.

— Но я ещё не коронована. — Алекс почувствовала новый жуткий прилив страха, оглядываясь на Столп. — У меня всё ещё жив один кузен…

— Аркадий, — прорычал Якоб.

— Старший, — сказал Бальтазар.

— И, судя по всему, самый могущественный, — добавила Баптиста.

— Братья были непримиримыми соперниками за трон. — брат Диас обеспокоенно почесал бороду. — Убийство всех остальных сделало его только опаснее.

— Отлично, — сказала Алекс. — Отлично. — согласно её ожиданиям, галеры должны были выскакивать из каждой бухты, наёмники — поливать стрелами из каждого города, а его крылатые люди-ящеры — пикировать из каждого облака, мимо которого они проплывут. Тот факт, что они этого не сделали, лишь убедил — на её жизнь должно быть совершено ещё более ужасное покушение. Она прижала руки к клокочущему животу. — Всё так здорово, что меня сейчас, нахрен, стошнит.

 

Как и многое другое, вблизи всё было ещё хуже.

Корабли кишели в гавани, толкаясь у причалов, словно голодные поросята, борющиеся за сосок. Северные корабли с чудовищными носами, тощие и грозные, казались карликами по сравнению с трёхпалубными галерами из Афри́ки, на парусах которых золотой нитью были вышиты Пять Уроков. Проплывающие моряки обменивались приветствиями и угрозами на непонятных Алекс языках, жестами, впрочем, не оставляющими места для сомнений.

Столп возвышался над всем, отбрасывая на одну сторону гавани свою могучую тень и затмевая зубчатую линию предгорий позади. Местами его стены напоминали естественные скалы — огромные пласты цельного камня, в других случаях они были сложены из осыпающейся каменной кладки нечеловеческого масштаба — опоры размером с колокольни и арочные своды, под которыми ютились целые улицы — всё в потёках воды и с россыпью капель, усеянное вкраплениями зелёного папоротника и красного плюща, кишащее стаями разноцветных птиц, гнездящихся наверху.

Там, наверху, были жилища, лестницы, дверные проёмы и дымящиеся трубы. Высеченные в камне или возведённые на головокружительных подмостках, украшенные лестницами и шатающимися мостками, с верёвками и цепями, свисающими к городу, по которым в вёдрах поднимали завтраки. Всюду текла вода, на каналах по обе стороны Столпа были установлены пенящиеся шлюзы, сверкали водопады, их брызги доставали до крыш улиц внизу и отбрасывали радуги на город. Внутри этих каналов Алекс видела движущиеся огромные колёса, вращающиеся чудовищные шестерёнки, словно всё это было частями огромного часового механизма, машины не уступали по красоте зданиям.

Паруса были опущены, корабль подошёл ближе, и Алекс начала видеть людей. Толпы, заполнившие каждую крышу, набережную и причал. Ещё ближе, и она начала бояться, что эти тысячи лиц могут быть направлены прямо на неё:

— Они ждут… — прошептала она, — меня?

— Ну, меня они точно не ждут, — проворчал Якоб.

— О, Боже. Город заполнен. Империя полна людей. Алекс прикусила свою воспалённую нижнюю губу, сухую и потрескавшуюся, как пережаренная сосиска. Совсем не похоже на губы Императрицы. Худшие губы, какие только можно себе представить. — Не слишком ли поздно вернуться в Святой Город? — пробормотала она.

— Я задаюсь тем же вопросом, — сказала Вигга, выглядывая из-за грот-мачты, пока доски скрежетали по камню, а матросы спрыгивали