Ли Ховард и призраки поместья Симмонсов — Пирсов - Шон М. Уорнер

— Возможно, немного восхищаюсь. Но не одобряю. Так же, как я восхищаюсь удивительной силой большой белой акулы, но не одобряю то, что она ест людей.

Мира была права насчет Маркуса. Сам он мало интересовал Ли, но она хотела выудить из него информацию о той ночи, когда убили ее родителей. Но пока Пег и Тристин вьются рядом, пьют кофе и каждый раз, когда разговор принимает серьезный оборот, обращаются с ней как с фарфоровой куклой, никаких новых сведений ей не видать. Нужно как-то загнать его в угол наедине.

— Тристин говорил, что вы приехали разбирать бардак в его кабинете. Если понадобится, я с радостью помогу, — предложила она.

— Я же говорила, что она просто чудо, — проворковала Пег.

— О да, просто чудо, — пробормотал Маркус, с опаской взглянув на Ли. — Но, к сожалению, вряд ли ты чем-то сможешь помочь. Здесь нужен человек, знакомый с повседневной работой компании, разбирающийся в ее документах и реестрах. Мне дольше все это тебе объяснять, чем сделать самому. Извини.

И снова в его голосе не проскочило ни нотки сожаления.

— Но я хочу помочь, — не сдавалась Ли. — Я же часть этой семьи, правильно?

Она мельком бросила взгляд на Тристина и Пег. Почувствовала, как у нее загораются щеки, и опустила глаза. Из головы у нее не шли наставления матери о том, что нельзя вести себя так грубо.

— Ну разумеется, — подтвердила Пег, нервно теребя пальцами золотой кулон, висящий у нее на шее.

— Что ж, — продолжила Ли, пытаясь сохранять уверенность в голосе, но в то же время стыдясь своей прямолинейности, — значит, я хочу разобраться в семейном бизнесе. Если я не буду частью бизнеса, не смогу быть и полноценной частью этой семьи. Насколько я могу судить, это одно и то же.

— Отлично сказано, — заметил Тристин. — Если ты действительно этого хочешь, думаю, мы можем над этим поработать. Но начать тебе придется с самых низов, прокладывая себе путь наверх постепенно. Как следует погрузиться в дела компании сразу с верхушки совершенно невозможно. Нужно знать слишком много тонкостей — малейшая ошибка может стоить нам миллионов долларов.

— Я понимаю, — согласилась Ли. — И все же, если найдете мне задание, зовите, я сразу приду.

Ли попросила ее извинить и вышла из-за стола, так и не притронувшись к своему пончику. Уходя, она услышала за спиной хихиканье, но не поняла, насмехаются они над ее предложением помочь или это смех одобрения. Впрочем, ей было все равно. Важно было лишь то, что ее план остаться наедине с Маркусом и расспросить его провалился.

Вернувшись к себе в комнату, она села на кровать и, поглядывая в окно на садовые посиделки, стала ломать голову над планом «Б». Но все, что приходило на ум, сводилось к слегка видоизмененному плану «А», то есть к попытке застать Маркуса одного.

И вот появилась надежда: Ли увидела, как Пег встает и уходит из-за стола. Нужно было на что-то решаться, но Ли будто приросла к кровати. Может, это ее шанс? Сердце ее бешено билось, а бурлящая кровь разносила по телу жалящие уколы тревоги.

Однако Тристин остался сидеть и, похоже, никуда уходить не собирался. Ничего не выйдет. Глубоко вдохнув, Ли продолжила наблюдать и продумывать план.

Мужчины встали из-за столика и зашли в дом. Ли знала, что направляются они в кабинет. Сгорая от нетерпения, Ли уже было рванулась к двери, но, сделав глубокий вдох, заставила себя остановиться. Нужно было держать себя в руках. Сохранять спокойствие. У нее в запасе целый день. Спешка и привлечение внимания — верный способ себя выдать.

Хождение взад-вперед по комнате занимало ее от силы минут десять. Кусая губы, она уже в сотый раз обходила ее по кругу. Голова у нее кипела. Маркус, человек, который мог ответить на до боли волнующие ее вопросы, был здесь, в этом доме, но для нее — все равно что на Юпитере.

Ли резко остановилась посреди комнаты и посмотрела на дверь. Сжав зубы, она изо всех сил попыталась сдержать соблазн выбежать, ворваться в кабинет Тристина и потребовать ответа на ее вопросы. Сдавленно прорычав и с трудом взяв себя в руки, она развернулась на сто восемьдесят градусов и снова зашагала по комнате.

Слишком погрузившись в собственные мысли, она даже не подумала о том, чтобы спрыгнуть, и медленно спустилась в гостиную зону по ступенькам и повалилась на диван. Ей не давало покоя чувство, будто своей нерешительностью она предает своих родителей. Но что еще она могла сделать? По щекам покатились слезы.

Старинный особняк вдруг заскрипел. В комнате потянуло легким сквозняком. Со стороны шкафа под лестницей донесся еле слышный грохот, настолько слабый, что Ли даже не была уверена, точно ли она его слышала. В голове у нее промелькнуло вырезанное под ступенькой имя Боди.

Она вытерла мокрые глаза рукавом толстовки и встала с дивана. Взяв с журнального столика записную книжку и карандаш, Ли зашла в шкаф под лестницей. Чтобы хоть как-то развлечься, она решила перевести на бумагу имя Маленького Боди.

Заползая под ступеньки, она почувствовала, как под ее лопатками снова шатается половица, и скорчила недовольное лицо. Когда Мира рассказала Пег о расшатавшейся доске, та попросила заглянуть в комнату Ли кого-то из персонала. Но, по словам Пег, никаких проблем с полом в шкафу этот человек не выявил. Значит, придется Ли самой показать ему эту половицу.

Передвигаться в этом тесном пространстве под лестницей было тем еще удовольствием. Прижав листок бумаги к обратной стороне ступеньки, Ли как можно шире растопырила пальцы, чтобы случайно не сдвинуть листок с места. От активного вождения карандашом по бороздкам вырезанных букв ее тело заходило во все стороны. Телефон, который она положила на грудь, — ее единственный источник света в этой темноте — постоянно соскальзывал на пол, и ей пришлось прижать его к себе подбородком. Локти затекли, а мышцы рук от одновременного прижимания к ступеньке бумажки и вождения по ней карандашом начали болеть.

— Ну, тут хотя бы не душно, — сказала она вслух, удивившись тому, как прохладно и свежо сегодня было в шкафу — в отличие от того дня, когда она только приехала в поместье и когда Мира рассказала ей про надпись.

Сделав перерыв, Ли услышала долетающее издалека гудение, будто где-то жужжала пчела. В страхе быть ужаленной она затаила дыхание.

Прислушавшись, она поняла, что гудение — на самом деле разговор, но ни разобрать слов, ни опознать говорящих у нее не получалось.

Тогда она подползла поближе к стене, к которой прилегала лестница, и