По следам серой царевны - Елена Николаевна Щигорцова

Бабка Надька с большой скоростью подлетела к плетню, вцепившись в него руками, и, извиваясь, принялась высматривать, что там происходит во дворе Кузьмы Гороха.

А Лушка завела гостью в избу, усадила и решила налить ей похлебки, которую готовила для себя и братьев, так как была уже второй день за хозяйку. Мальчишки забрались на лавку и, поджав ноги, устроились наблюдать за Йарой.

Лушка ловко справлялась с ухватом, но всё равно была ещё ребенком и ей приходилось прилагать массу усилий, чтобы достать большой, полный чугунок. Поэтому Йара поднялась помочь. Они вместе взяли ухват, вытаскивая из устья печи похлёбку, старясь не опрокинуть.

В этот момент в избу и зашла бабка Надька. Она, повыглядывав из-за плетня, хотела тут же ринуться по деревне, сообщать, что у Гороха во дворе, да замешкалась, соображая, что нужно узнать подробности происходимых событий, чтобы новость посмаковать. Тихо-тихо приоткрыв дверь заглянула, словно не решаясь войти:

– Можа?

Йара с Лушкой не ответили, занятые своим делом. Бабка Надька просунула голову в дверь, быстро-быстро стреляя глазками по пространству, старясь зацепить какую-нибудь полезную информацию. Потом пробралась сама и села с краю на лавку, сложив на живот руки, внимательно наблюдая за всем, происходящим в избе.

– Вот за корзиной к вам пришла, хотела на недолоча попросить, – начала она тягучим голосом, – надоть мне от курёшек яйца стаскать.

Говорит, а сама глазками за всеми так и зыркает. Йара с Лушкой продолжают работать, вот чугунок уже вытащен, чашки наготовлены для Йары и мальчишек, надо сейчас черпаком похлёбку разливать.

Луша этим и занялась, а Йара чашки на стол переставляет; и так у них хорошо и слаженно работа идёт, что бабка Надька даже залюбовалась. А потом как очнулась, вкрадчиво спросила:

– Лушка, а тятко- то где?

– За Белу гору вчера уехал, – хлопоча у печи, ответила Лушка, и махнула братьям, – садитесь, работяги, заслужили.

– Аааа, – протянула бабка Надька.

Йара чувствовала не с добрым намереньем спрашивает она, скверной тянуло. Поэтому и взглянула на неё строго и недружелюбно. Бабка Надька не оценила это первое предупреждение Йары и продолжала приставать к девчонке с расспросами:

– А мать-то куда делась? Куда исчезла.

Йара не выдержала и подошла к старухе близко, наклонившись, заглянула ей прямо в лицо. Та отпрянула, испугавшись, но любопытства не потеряла – схватила её за край сарафана. Йаре это совершенно не понравилась, и она, обернувшись на неё, зашипела как кошка:

– Шшш…

Бабка Надька резво соскочила с лавки:

– Уж и спросить-то ничё нельзя, заполошные какие все стали…

И попятилась задом к выходу. Толкнула вдерь и просто выпорхнула из избы.

– Она хорошая, – защитила бабку Лушка, своей детской милой душой понимая, что Йара на неё как бы заругалась.

– Да я и не нечего… – растерялась гостья, словно оправдываясь.

– Всё, все за стол мигом, – скомандовала девчушка, и мальчишки радостно заработали большущими деревянными ложками.

Йара тоже подсела с краю, похлебать.

Бабка Надька, как только выбежала со двора Гороховых, что есть мочи засеменила своими маленькими пухлыми ножонками. Сейчас она была на высоте блаженства – несла деревне новости, которве знала только она. На встречу ей попалась Марфа, худая, высокая баба из крайней избы, тоже любившая засунуть нос во всё, что вокруг творится. За что была неоднократно битая свои мужем Тихоном, да только это никак не помогало.

– Марфа, подь чё скажу, – замахала ей ещё издали бабка Надька.

– А? – Подлетела та, – чё? Где?

– У Кузьмы-то Гороха новая супружница!

Марфа от изумления всплеснула руками, округлила глаза, как испугавшись.

– Да, да,точно тебе говорю, – строчила Надька, от счастья переминаясь с ноги на ногу, – в доме его сидит, детей кормит, с опростатой головой ходит. И злющая такая, как глянет, аж мураши забегают…

– Ну надо же, дела – то какие творятся, Господь помилуй… – закрестилась Марфа.

– Зашла я, значит за корзиной, Гашка мне еще обещала дать, а эта как зашипит, чисто зверюга… – продолжала смаковать бабка Надька новость, облепляя её все более и более разными подробностями, – я сразу бежать. А как? Непонятно ведь, что там на уме, вдруг вцепится. В общем, еле ноги унесла…

– А сама-то Гашка куда подевалась? – Ахнула Марфа, а в голове уже закрутились тысячи предположений, что могло произойти. – Поди Кузька чё сделал?

– Дак не мёд ведь эта Гашка была, – зашептала бабка Надька, – вспомни-ка, Марфа, горластая она была, всё не по ней.

Марфа кивала головой в знак согласия:

– Вот и не утерпел мужик. Мужик эть он всё равно, править надо… Ох, ох, чё делается....

Бабка Надька, затряслась в предвкушении того, как можно додумать и раскрутить эту историю. Эх, и удачный сегодня денёк, даже руки чешутся от нахлынувших возможностей.

Бабка Надька с Марфой, не долго думая, направились к местному воеводе, поведать, что Кузька Горохов выгнал свою супружницу за ее скверный характер. Марфа и позабыла даже, что шла до знакомой за молотой черемухой, чтоб поросятам от поноса дать; и про черемуху забыла, и про поросят. По дороге к ним присоединились ещё другие бабы. Все строили догадки, оттуда Кузьма новую девку привел и куда Гашка подевалась.

Дошли до избы воеводы, огороженной забором в два ряда, с высокими, украшенными искусной резьбой, воротами. Два мужика, приставленные к воротам в роли стражников, их знала вся деревня, это одноглазый рыжий Степка и Иван драчун, сидели прямо на мерзлой земле у ворот и о чем-то своём заливисто хохотали. Заметив толпу орущих баб, они мигом повыскакивали и с выпученными от испуга глазами, прижались к воротам, растопырив руки, чтобы преградить вход внутрь ограды. Ведь, как известно, местные бабы хуже надвигающегося врага, сметут с пути и бровью не поведут.

– Чего надоть? – Выкрикнул Степка, утирая рукавом сопли, – чего орете, заполошные.

Бабка Надька, полагаясь на свой возраст, зная, что супротив старости они не посмеют выступать, ответила бойко:

– Мы к воеводе. Дела есть. Новости.

– Опять сплетни ходишь побираешь, – насупился на нее Иван, пытаясь быть грозным.

– Какие сплетни? – Театрально закрестилась бабка, – вот те крест, сущую правду воеводе несу…

Степка и Иван переглянулись, как-то туго верилось в правдивость этой бабки. Но шума не хотелось, и Иван пошёл в избу вызывать воеводу.

Бабы притихли в ожидании.

Вскоре вышел воевода Юрмыга, юрмычский, как его кликали в народе. Это был старик лет сорока, хитрый и подозрительный. Верил он во всё, во что только можно было, и в колдовство, и в Бога, и