Богатырь и Звезда Сварога - Александр Дубоносов

мужикам запретил рассказывать. Сказал, что по приезду сам всё ему раскроет и «дело это уладит». Феол же мужик такой — жёсткий… Он брату точно не простит. Теперь же уже всё… а как вернётся, там и будем разбираться. Если вообще вернётся… Ну, за любовь?!

Ермола опрокинул крайний стакан, завалился с чурки на спину и громко захрапел.

— Ну… и мне пора — подумал Яромир, аккуратно уложил Ермолу на сено и лёг рядом.

Глава 6: «Яромир, кажется, тебе пора!»

— А ну, заливалы проклятые, подъём!

Поток ледяной воды охватил Яромира. Он прокряхтел, открыл глаза, с большим трудом сел и вытер лицо рукавом. В голове звенело так, будто прямо над ухом били в колокол.

— Я сказала — подъём, свиноты! — продолжала браниться Офела, пуская в ход второе ведро воды.

Теперь уже начал подавать признаки жизни и Ермола.

— Хозяйство само себя в порядок не приведет! С вечера скотина не кормлена, конюшни не прибраны! Поднимайтесь, я сказала!

Офела, убедившись, что все окончательно проснулись, отбросила ведро в угол и, продолжая ворчать, вернулась в дом.

— Гром-баба! — Яромир с трудом поднялся на ноги и поспешил помочь Ермоле.

— Не то слово… Вся в мать! Такая же сварливая, — ответил тот, стряхивая с себя прицепившуюся к рубахе солому. — Но, знаешь, цены ей нет: всегда чисто, дети ухожены, каша сварена. Золото, а не жена.

Ермола, убрав последствия вчерашних гуляний, отправился управляться.

Яромир же решил освежить голову. Про старшину он тоже не забыл…

Погода стояла прекрасная: яркое утреннее солнце уже хорошо грело, а летний ветерок приятно обдувал тело, приводя в чувства после бурной ночи.

Яромир вышел следом за Ермолой и широко потянулся. Каждая косточка в теле неистово болела, а сам он с ног до головы был покрыт лилово-желтыми наплывами.

Патша хорошо на нём отыгрался…

Двор Ермолы всегда восхищал Яромира. Конечно, не Добромиловское имение, но всё же больше, чем их со стариком. По левую руку от хлева стояли колодец и баня. Прямо — огород. По правую — добротная конюшня.

Яромир, слегка хромая, подошёл к колодцу и зачерпнул ведро воды. Сняв рубаху, он встряхнул её как мог, немного очистив от пыли и грязи.

Всю белизну после вчерашней возни она, конечно, полностью потеряла, как и подранные штаны, но другой одежды у Яромира с собой не было.

Он повесил рубаху на ручку ворота и заглянул на отражение в ведре.

Светлые волосы слиплись от засохшей крови, а по всему лицу красовались ссадины и синяки. Даже голубые глаза слегка налились кровью, но это уже последствия выпитой медовухи. Первый раз в жизни Яромир испытал на своей шкуре, что такое «похмелье».

Он резко перевернул на себя ведро ледяной воды. Стало легче.

— Вижу, хорошенько тебе вчера досталось. Ермола мне всё рассказал, — подошла со спины Офела, подавая Яромиру полотенце. — Глянь на бока, как сливы! Болит? Можешь не отвечать. Вижу, что болит. Но ты поторопись… Не заставляй ждать Рознега, а то того — хуже будет. Я же на перво тебе припарку из подорожника со столетником намешаю.

— Низкий поклон, Офела, за заботу. Одна нога здесь, другая там, — улыбнулся Яромир в ответ и, обтеревшись, отдал ей полотенце.

Яромир натянул рубаху, потуже затянул пояс, поправил сапоги и отправился к старшине — принимать заслуженное наказание.

Он закрыл за собой калитку, вышел на широкую улицу, и медленно побрёл на другой конец деревни, в сторону дома старшины.

В деревне стояла тишина — последствия первого дня гуляний.

Мужики ходили хмурые — от похмелья, а бабы — от похмелья их мужиков. Одни только вечно шумящие дети, да скотина создавали хоть какую-то видимость жизни.

В Трёх дубах все дворы походили друг на друга. Низкие избы из деревянного сруба с соломенными настилами представляли собой всю основную архитектуру этих мест.

Хотя, те, что побогаче, могли позволить и двускатную крышу постелить, но таких — по пальцам пересчитать.

Сараи, бани, летние кухни, и загоны для скота тоже не отличались разнообразием, но Яромир, редко бывавший в деревне, рассматривал всё с большим любопытством, как в первый раз.

Яромир прошёл дом Ерёмы, где свадебные столы так и оставили на улице, за некоторыми из которых продолжали мирно спать те, кто не смог уйти домой на своих ногах.

Прошёл он и кузню Аяра, площадь, усадьбу старосты и наконец показалось имение старшины Рознега, где, на поляне перед домом, уже вовсю шло исполнение наказаний.

Рознег с кнутом в руках и с закатанными по локоть рукавами на распахнутой рубахе, стегал лысого, беспомощно вцепившегося в позорный столб,

— Слово сдержал. Похвально. — крикнул Рознег, заприметив подходящего Яромира, и размашисто хлестанул лысого, от чего тот громко заскулил. — Ты только-только с Патшой разминулся. Плётка, знаешь ли, она для всех одинаковая! Обожди пока, богатырь, и до тебя дойдём.

Рознег указал Яромиру встать рядом и ещё пару раз прошёлся по спине лысого.

— А теперь, пошёл отсюда, узгузлок! Будет вам наука, как кулаками махать попусту!

Лысый подхватил с земли рубаху и, пробегая мимо Яромира, бросил на него полный ненависти взгляд. Лицо лысого опухло, правый глаз заплыл, а на лбу красовалась огромная шишка.

«По делом…!» — довольно ухмыльнулся Яромир.

— Ну, что, гроза лесов, полей и огородов, становись, твоя очередь. — Рознег указал Яромиру подойти к позорному столбу. — Снимай рубаху. И вот, держи, зажми в зубах.

Рознег подал Яромиру кожаные ножны от небольшого сапожного ножа. Яромир скинул рубаху и обнял столб. Ножны от старшины он не принял. Получать плетью для Яромира было не в новинку…

Рознег стеганул первый раз. Спину зажгло огнём. За ним последовало ещё четыре удара, которые Яромир так же стойко выдержал.

— Ишь, даже не пискнул… Похвально. — с неподдельным уважением кивнул Рознег. — Псарь, забери!

Со стороны двора к старшине подбежал невысокий парень, руки страшно изуродовали шрамы от собачьих зубов.

— Одевайся и за мной! — скомандовал старшина Яромиру. — Порядки навели, пора заняться делами.

Яромир поднял рубаху, отряхнул её от прицепившейся к ткани травы, и, не смотря на боль, натянул на тело.

Рознег отворил калитку. Они зашли на двор, а затем сразу в открытый летний домик.

— Марилька, неси холодного… и на стол чего-нибудь! Уморили меня эти олухи, — командным тоном крикнул Рознег в сторону кухни.

— Одно мгновение, дорогой! — прозвучал в ответ тонкий женский голос.

Рознег сел за стол и указал Яромиру садиться, напротив.

— Ты мне напомни, как звать тебя? Стар становлюсь. На имена памяти совсем не стало.

— Яромир я.

— Точно, точно, — старшина задумчиво разгладил топорщащиеся