Богатырь и Звезда Сварога - Александр Дубоносов

— считай покойник. Мавка зубищами в ногу вцепится, сухожилия перекусит и топит. Мелкие и дохлые, поэтому никогда по одной не охотятся, чтоб такая вкусная скотинка, как ты, далеко не убежала. Не страшно?

Сизый и ухом не повёл, продолжая спокойно углубляться всё дальше в глубину леса.

— Не из трусливых значит? Ну, тогда слушай дальше. Есть ещё болотники — это такой ядовитый холодец. Сидит болотник среди тины, куском грязи притворится, а ты наступишь на него, и нога тут же отнимется. Он же, сволочь, присосётся и как улитка к голове поползёт. Жуть одна. Ага… Задушит жертву и переваривает… Старик же меня так мучал. Называл это — тренировкой. Знаешь, откуда у меня эти шрамы?

Яромир протянул к морде Сизого руки, показывая длинные, зарубцевавшиеся нити ожогов.

— Держал он одного такого болотника в бочке за сараем. Даст мне травинку борца и заставлял в эту гадкую жижу руки и ноги пихать, чтоб шкура привыкала. Представь! Мне же всего зим восемь было… Теперь совсем ничего не чувствую, так, ну, если только в пальцах покалывает немного и щекотит. Ещё, конечно, раньше бесы водились, но их мы повывели всех. Тьфу! Недотрупоеды. Сами с кошку, все облезлые, пальцы костлявые и когти, как у ястреба — крючком. Да-а… Бошки, какие-то круглые, и глазища… большие такие, черные, как смоль. Так-то они не страшнее лис, только повадились у деревенских мелкую скотину воровать. Вроде бы, обычное дело скажешь, но нет. Обнаглели на столько, что стали и детей уносить. Так старшина за голову спохватился и тот час за нами послал. Ох и славная же тогда выдалась охота… теперь и за несколько верст ни одного беса не сыщешь.

От долгих разговоров в горле снова пересохло и Яромир залпом осушил уже свой бурдюк с водой.

— Но самой страшной нечистью на топях отец всегда называл водяного. Твердил, что даже ему не хватит сил с тварью такой совладать. Попадись водяному посреди болота, так тот руки-ноги повыдёргивает и кровь досуха высосет. Мол, всего один такой целую княжескую дружину при Волчьих полях на куски порвал… Малым был — боялся, а теперь и водяному покажу, что такое силушка богатырская!

Яромир и не заметил, как они уже ехали по поросшей мхом тропе, забираясь всё дальше и дальше, вглубь болот. Он поднял голову и увидел среди плотной кроны деревьев первые звёзды.

Нужно поспешить найти место для ночлега. Конь нервно дёрнулся и недовольно зашлёпал губами, за что снова получил пятками под рёбра, для успокоения.

— Не дрыгайся раньше времени! Найдем мы с тобой мужиков, да дальше пировать поедем. Так уж и быть, тебе тоже браги поставим, за службу…

Яромир огляделся: среди топей виднелось место, где на вид вода была чистой, без тины. Он спрыгнул с коня, взял его за поводья и подвел к краю.

Сизый так жадно начал хлебать воду, будто это он страдал от жуткого похмелья, а не Яромир.

Тот же, вслед за Сизым, тоже припал на колено, умылся и облил голову, чтобы хоть как-то привести себя в чувства и взбодриться. На Туманных топях нельзя раскисать и нужно всегда оставаться настороже.

Тем временем Сизый заходил все дальше в воду, как вдруг, прямо перед его мордой, раздался слабый треск сухого камыша. Конь дёрнулся, заржал и поспешно попятился назад.

Яромир среагировал мгновенно.

Молниеносным движением он подлетел к коню, выхватил из седла железный клинок и, как копье, метнул его в камыши.

Раздался плеск воды и тихий писк испускающего жизнь существа.

— Срань болотная… — тихо выругался Яромир и, по колено в воде, побрёл за оружием.

Нападавшим оказалась мавка, пригвожденная мечом к гниющему среди тины и грязи бревну. Взрослая, худая, с нетипичным для них цветом чешуи. Вместо изумрудно-бирюзовой — иссиня-бледная. Такая же бледная кожа плотно облегала остро выступающие кости.

Тут же, справа, раздался новый всплеск. Яромир резко завалился на левый бок и, падая, выхватил из-за пояса нож Аяра, выставив его в сторону нападающего. Острая сталь прошлась по брюху выскочившей из камыша мавки, как нож по маслу.

Яромир встал, обтер лицо рукавом, схватил вторую тварь за хвост и поднял над головой.

Мавка — самец, бледный, худой, как скелет, с огромными черными глазами и мелкими острыми, как бритва, зубами.

Яромир с отвращением выбросил мертвую, склизкую тушку обратно в камыши и неспеша омыл лезвие в воде.

«Что-то не так, раз уже на подходе нападают». — Яромир прижал сапогом первую мавку к бревну и выдернул меч. — «Что-то нечисть сюда гонит. Или кто-то… Главное, чтобы оно не нашло меня первым.»

Проскочила мысль бросить всё и вернуться за отцом, но Яромир тут же постарался отогнать её:

«Ну уж нет! В этот раз сам справлюсь!»

Яромир нарвал осоки, отёр клинок от синей крови мавки и пошёл за Сизым, который с испуга ускакал далеко вперёд и с опаской выглядывал из-за толстой сосны.

— Со мной не пропадёшь, кляча! — насмешливо крикнул Яромир, снял сапог и вылил из него воду.

Яромир взял упирающегося коня за узду и вернулся к воде. На этот раз он зацепил Сизого за обломанную ветку упавшей берёзы.

На всякий случай Яромир зажевал несколько побегов борца. Нужно оставаться готовым ко всему.

Борец имела ярко кислый запах и была еще более кислой на вкус.

Яромир окинул задумчивым взглядом Сизого и сорвал ещё травы.

Сизый решил отказаться от любезно предложенного Яромиром борца и отвернул голову в сторону, при этом многозначительно фыркнув.

— Ах, привередливый?! Значит, будем по-плохому…

Яромир поймал голову Сизого подмышку и зажал ноздри ладонью.

Ему с легкостью хватило сил удержать брыкающегося скакуна, пока тот не открыл пасть, куда богатырь насильно затолкал борец. Яромир дождался, пока конь не проглотил траву, только после чего его и отпустил.

— Ничего, ничего, мы с тобой ещё споёмся! — Яромир рассмеялся, потрепал Сизого по загривку и отвязал поводья.

Конь, ещё пуще фыркая, с опаской вернулся к воде, чтобы запить чудо-траву.

Яромир подошел к седлу и достал из свертка, данного ему Офелой, кусок вяленого мяса и отломил краюху ржаного хлеба.

Жуя на ходу, он прошёлся по болоту, нашёл чистую воду, наполнив до краев оба бурдюка.

Кто его знает, что их ждало впереди…?

После пополнения запасов он вновь вышел к дороге.

«Здесь должны остаться следы. Не по воздуху же они порхали?»

Трава под ногами была примята и поломана. На земле, среди мха, чувствовались многочисленные, глубокие следы от ног и копыт. Чуть дальше виднелись остатки пепла от наспех потушенного костра.

«Здесь мужики