Знаток: Узы Пекла - Герман Михайлович Шендеров

Офицер сказал, шамкая и с трудом произнося слова на русском:

– Ихь бин унтерштурмфюрер Пауль Хиршбек. Вы шпрехен… Что я есть… лиген земля?

Когда он говорил, изо рта у него валились комками извивающиеся белые опарыши. Офицер смахивал их тыльной стороной ладони.

– А ща узнаешь, немчура поганая!

Демьян бросился вперед и замахнулся для удара клюкой. Немец отвел плечо на какой-то сантиметр, и зна́ток ухнул вперед. Чиркнуло по плечу лезвие наградного кортика. Не плотью, памятью, Демьян почувствовал гравировку: «Моя честь – верность». Рванулся к противнику с новой силой, но в локоть с утробным рычанием вцепилась пасть дохлой овчарки. Пахну́ло гнилью. Крови не было, лишь холод разлился вверх по плечу, норовя добраться до сердца.

– Врешь, не возьмешь! – взрыкнул Демьян, перехватил клюку левой и размозжил череп проклятой шавки надвое; рукоять покрыл слой раскисших мозгов. Новый рывок к унтеру дался нелегко – упыри так и норовили насадить на штыки. Немец смиренно ждал, подготовив оружие к бою. Но – в последний момент отшатнулся прочь, а потом под ногами затрещало, оглушительно взорвалось, и знатка отшвырнуло назад, как кутенка. Он врезался плечом в ствол дерева, из легких вышибло воздух. Со всхлипом он сполз на землю, ничего не видя и не слыша, ощущая только давно забытый и режущий ноздри запах пороха. Шашку динамитную взорвал?.. Так, в беспамятстве, он пролежал не то несколько секунд, не то целый час. Когда пелена перед глазами спала, а гул в голове развеялся, зна́ток пошарил рукой в поисках верной клюки – ее не было. Он с трудом поднялся на ноги, кряхтя от боли, и огляделся.

Клюку держал в руках немец, сидящий на бревне. Он задумчиво разглядывал узоры на дереве, водил по ним пальцами. Его приспешников поблизости не оказалось, солдаты с собаками исчезли. В сером мареве грядущего рассвета виднелась лишь щуплая мальчишеская фигурка – бок о бок с силуэтом мертвеца. С похолодевшим сердцем Демьян услышал Максимкин голос:

– Sie sind damals im Krieg gestorben. Und das Krieg ist vorbei. In neunzehnhundertfünfundvierzig.12

– Welches Jahr ist es? 13

– Шестьдесят пятый, герр Пауль. Фюнф унд э-э-э зэхцигь, – прилежно отвечал Максимка. – Sie wollen mich töten? Und Onkel Demyan? 14

Мертвец грустно покачал головой, надел на голову фуражку. Посмотрел на мальчика горящими – как у пса в темной будке – глазами.

– Nein. Ich bin ein Söldner, kein Henker. Mein Volk hat schon genug getan. Und wir werden alle dafür in Hölle landen. Mein Sohn… der war so alt, wie du. Meine Frau… Elise! Meine liebe Elise! 15

Демьяну показалось, что фриц заплакал. Зна́ток медленно подкрадывался, думая, как бы выхватить у немца клюку. Надо подобраться похитрее – быстрый же, что твоя вошь.

– Максимка! – шикнул зна́ток из-за дерева. – Псст, хлопчик!

Максимка обернулся и едва заметно мотнул головой – не надо, мол. В руках у него зна́ток разглядел пучок травы.

– Meine Liebe… Ich hab ein Brief geschrieben – an meine Frau und an meinen Sohn. Hab aber zu Ende nicht geschafft. Kannst du es für mich fertig machen? Erzählen, wer ich wirklich war. Es liegt an meinem Körper. Schicke es nach Deutschland, Leipzig, an die Familie Hirschbeck.16

И протянул бледную руку. Максимка ее нерешительно пожал. Демьян не верил своим ушам. Мальчишка о чем-то договорился с заложным? Да быть не может!

– Ja, mache ich! 17– спешно ответил Максимка. – Was soll ich schreiben? 18

– Erzähle denen, dass ich wie ein Mensch gestorben bin. Dass ich als ein Soldat gestorben bin. Die Befehle… Sag denen, dass ich nicht zu einem Ungeheuer geworden bin. Nicht, wie die… Sag denen, dass ich die liebe. Und immer geliebt habe. Ich werde kein Böses mehr machen. Ich bereue, was ich getan habe. Aber jetzt wird Ruhe…19

– Максимка! Спиной не вертайся, иди взадпятки!

Максимка медленно попятился.

Стало куда светлее. Занимался рассвет, и темень сменялась призрачными очертаниями стволов осин, сосен и елей, появляющихся из мрака; Максимка и зна́ток увидели, как в робком солнечном свете немец расползается на куски, словно дым из мастырок Демьяна. Можно было смотреть прямо сквозь мертвеца.

Он выронил клюку и отходил назад, не поворачиваясь спиной, и через несколько шагов, когда от немца не осталось ни следа, Максимка услышал слабый печальный шепот:

– Ich bereue alles. Und jetzt – ab in die Hölle – wo ich hingehöre.20

В утреннем лесу было влажно от росы, терпко пахло смолой, хвоей, мхом – чем угодно, только не дымом от сгоревшей дотла избы.

На плечо Максимке легла рука Демьяна. Зна́ток задумчиво смотрел в то место, где пару минут назад находился его заклятый враг, унтер-офицер гитлеровской армии. Пауль Хиршбек, отказавшийся подчиняться сатанинскому приказу.

– Як ты это зробил? Я ж говорил – нельзя с ним размовы вести, дурень ты.

– Вот, дядька, белян-трава, – Максимка продемонстрировал пучок каких-то мятых листьев. – Вы мне утром показывали, казали, от морока поможет. Ну я и нарвал…

– Хм… Лады, экзамен сдан заочно. Тольки на нее еще заговор надобно знать. Здается мне, немчура сам нас услыхал и зразумел, что неживой он.

– И шо теперь, дядька?

Демьян поморщился от боли, помассировал отбитое плечо. Через рубаху сочилась юшка. Посмотрел на пальцы мальчика, все в засохшей крови.

– А теперь домой, лечиться и спать. Откопаем ужо завтра. И пахаваем его, так и быть, як следует – не усим же пред Богом грешными ходить.

Где-то далеко, за лесом, через просеку заголосил петух. И тучи, будто облегченно выдохнув, пролились на землю очищающим, библейским ливнем.

Анна Демидовна с интересом смотрела на необычную парочку – своего ученика из школы и местного знатка, про которого слухи ходят один другого любопытнее.

– Письмо написать? В ГДР?

– Агась, Анна Демидовна, – закивал Максимка. – Город Лейпциг, Элиза Хиршбек. Про мужа ее, вот я написал на листочке. И фотографию надо отослать в письме.

Он отдал учительнице фотокарточку. Та почти не пострадала за время, проведенное в земле, – была накрепко зашита во внутренний карман плаща. Черно-белая картинка запечатлела молодого блондина в обнимку с симпатичной женщиной, у их ног сидел такой же белобрысый и щекастый мальчик лет семи, сжимающий игрушечный грузовик. Красивая семья.

– Хорошо, я напишу, – хмыкнула учительница. – И даже отправлю