Лекарка поневоле и опять 25 примет - Ульяна Муратова

Так что с ним не так?

Такие банальности, как ковыряние в носу или какой-нибудь другой части тела, неумение убирать за собой, раскидывание носков и прочих важных вещей можно было сразу исключить — ничего подобного я за ним не замечала.

Где же подвох?

Шельма мага вроде тоже приняла — вон, сопит в ногах, устроив гнездо из той самой части покрывала, которую столь опрометчиво скинул с себя Эрер.

Когда я пошевелилась, он во сне обнял меня тяжёлой рукой и по-хозяйски притянул к себе. Мол, куда собралась? Моё. Никому не отдам.

У меня аж дыхание сбилось от острого приступа счастья. Чёрт с ним, с подвохом. Потом разберёмся.

Нужно было вставать, ведь Талла с Луняшей привыкли приходить ко мне в дом сами, запросто. Не хватало ещё, чтобы они увидели Эрера в расхристанном и сонном виде. Ну уж нет! Обойдутся.

Я попыталась высвободиться из объятий нежной стали, и Эрер приоткрыл один глаз:

— Ты куда?

— Спи. А мне надо работать…

— А спать не надо?

— Надо. Но если я захочу устроить выходной, нужно хоть объявление повесить заранее.

— Логичненько, — вздохнул он, поцеловал меня в плечо и сонно пробормотал: — Если что, буди меня. Или присоединяйся. С тобой так хорошо спится…

Поцеловала его в точёную скулу и поднялась с постели. Несмотря на недостаток сна и слегка саднящие от переизбытка ласк интимные места, чувствовала я себя просто бомбически. Магия бурлила в теле, и оно ощущалось невесомым — ноги едва касались пола при ходьбе, а потолок казался слишком низким, будто только он и мешал воспарить к небу.

Завтрак я начала готовить сытный и обильный — сразу на всех. Скрывать Эрера от Таллы и Луняши не было смысла: в деревне ничего не утаишь, это во-первых, да и тайны никакой нет, это во-вторых. Подумаешь, появилась у меня пара. Что с того? Что я — хуже птички какой-нибудь или козы? Природой так задумано, что у всех есть пары, и у меня тоже. Конец разговора.

Первой на пороге появилась Луняша.

Села за стол и трагично вздохнула:

— Давлара плотник хвалит. Говорит, толковый малый. Работает пусть медленно, но основательно.

И всхлипнула так, будто зачитала некролог.

— Ну… он парень ленивый, судя по всему, а ленивые люди — самые лучшие работники.

— Чаво? — нахмурилась Луняша.

— Ленивый человек однозначно не станет разводить суету на пустом месте. Если перед ним стоит какая-то задача, то он для начала убедится, что выполнять её действительно нужно. Потом он трижды подумает, как бы так сделать, чтоб её не делать. Если задача повторяющаяся, то давать её нужно именно ленивому человеку: он быстро придумает, как её оптимизировать и вычленит только ту часть, которая реально важна, а на остальном отдохнёт. А если уж жизнью припекло, и делать всё же придётся, он, вероятнее всего, сделает всё хорошо с первого раза — чтоб потом не переделывать. Вот и Давлик твой ни силой, ни хитростью, ни ленью не обделён, судя по всему, поэтому с рабочими вопросами справляется хорошо.

— Он не мой, — с надрывом выдала Луняша.

Вероятно, у меня произошло помутнение мозгов на фоне критической передозировки эндорфинов, потому что как иначе объяснить моё предложение?

— Ну… хочешь, я с ним поговорю?

Луняша хотела.

В этот момент нам пришлось прерваться — на пороге появилось сразу несколько пациентов. Мужик с зажившими пальцами скромно мялся у входа, его теснили в сторону беззубый отец и греческобоговый (или богогрековый?) сын.

Я вздохнула и начала обычный рабочий день. Сначала осмотрела свой первый и самый запоминающийся человеческий пазл, ставший переломным в моём восприятии целительского дара.

— Как чувствительность? Вернулась?

— Немного есть, — с тоской ответил пациент. — Та токма плохо гнутся пальцы-то!

И посмотрел на меня так осуждающе, словно это лично я залезаю к нему в дом по ночам, кормлю мышей, плюю в ореховку и запрещаю пальцам гнуться.

— Ткани ещё слишком плотные. Внутренний отёк пока не сошёл окончательно, — успокоила я, накладывая заклинание. — Если бы не магия, то мучиться вам несколько месяцев, а так — через неделю уже всё должно восстановиться окончательно. А вы пока разрабатывайте кисть. Сжимайте в кулак, шевелите пальцами, волны ладонями делайте, — показала ему, что именно имела в виду.

— Так не двигается же!

— Задвигается! Ещё как задвигается! — загробным голосом пообещала я. — В следующий раз жду вас через неделю, не раньше.

Вздохнув с видом великомученика, мужик ушёл, всё ещё не ценя того, что пальцы он носит не отдельно от себя в платочке, а очень даже в комплекте. Ладно, быть может, его проймёт, когда вернётся функциональность.

Следующего пациента с запущенными зубами я усадила перед собой и принялась сверлить. За неимением бормашины — подручным инструментом доктора, то бишь осуждающим взглядом.

— До зубного врача вы так и не доехали, — констатировала я.

— Так далече ехать-то! Либо в столицу пилить, либо на граничный пункт, да только врач энтот сидит по ту сторону границы. Тудема-сюдема кому охота ходить?

— Ну если вас устраивает мучиться от зубной боли, то сидите дома, — ответила я.

— А ты на что? — спросил пациент. — Бери и лечи.

Я подпёрла щёку рукой и мечтательно погрузилась в предположения, что с этим мужиком сделал бы Эрер, если бы услышал, как он позволяет себе со мной разговаривать.

— Я вас не вылечу, потому что зубы у вас гнилые, и ничего с этим я поделать не могу. А будете хамить — вообще не приму, — бесстрашно заявила я.

Беззастенчиво пользовалась тем, что в другой половине дома мирно спали склонный к убийствам ради утешения домашний леопард и дикий особист, склонный, возможно, к ещё более сомнительным методам моральной поддержки. Всё-таки любому медику под таким прикрытием вольготнее работается, да и ребятки по-дилетантски подошли к делу — даже ухват не принесли.

— Зачем же так сразу… — бархатистым голосом протянул греческий бог и пленительно улыбнулся. — Вы уж полечите батю, а мы в долгу не останемся.

Честное слово, такая мужская внешность должна быть запрещена на законодательном уровне. Вот он мне даже не нравился, но всё равно глядя на его манящую улыбку захотелось… Эрера разбудить. Сначала чтоб он этих погорельцев выгнал, а потом — наглядно убедил меня в том, что вчерашняя ночь мне не показалась. Разочка два. Можно три…

Я так надолго замечталась, что выглядело, будто я обдумываю предложение греческобогогового. Нет, нельзя с этой работой витать в облаках.