Рабыня аравийца - Лана Александровна Ременцова

расшитый мелкими ценаритами. Волосы также заплели в две толстые косы, перевитые шнурком с ценаритом — признак торжества. В зал вошел весь высший слой аравийцев в лучших одеждах. Каждый хотел показать свои украшения из ценарита. Свободного места не было. В зале приятно пахло. По стенам были развешаны новые полки с сотней разноцветных горящих свечей разного размера и толщины. Стояли курительные приборы, со смесями, отгоняющими злых духов. Касий сам хорошо знал состав, часто общаясь с прошлым шаманом, и приказал слугам такой создать. У трона с правой стороны находился золотой горшок с единственным цветущим растением, которое после коронации, предназначалось Аланде зохосом. Оно ценилось как ценарит. Его холили и лелеяли, удобряли и поливали только водой из очищающего озера. Цветок был в рост человека и цвёл малиновыми крупными цветами, источая такой пряный аромат, что вдыхая его, хотелось мечтать, или заниматься любовью.

Касий с умилением бросил взгляд на раскрывшийся очередной бутон.

«Он как нежная девственная пещерка моей валийки. Такой же притягательный и ароматный. Скоро мы с ней сольёмся, купаясь в его аромате. Морахаст должен уже сегодня на закате прибыть или, в крайнем случае, завтра на рассвете».

Под троном на трёх ступенях из чёрного камня сидели три его наложницы в лёгких нарядах. Им было положено быть на виду у всех у его ног. Только лица прикрыты лёгкими разноцветными вуалями. Девушки действительно были очень красивы, но с недавних пор, затмить прекрасную валийку для него никто не мог. После коронации по традициям они должны были поцеловать кончики сапог повелителя.

Касий поднял руку, и в зале воцарилась тишина. Крак шёл с главного входа и нёс золотую корону с пятью острыми стрелами, торчащими вверх как ветки кустарника, в каждой вставлен ценарит. В центральной стреле самый большой, начищенный до блеска. Она находилась на серебряном подносе с подобным аравийским орнаментом, что красовался на всех торжественных одеждах и стенах замка. Его шествие сопровождалось тишиной и восхищёнными взглядами. Он подошёл к трону, сделал лёгкий поклон и произнёс торжественную речь, завершая такими словами:

— С этого года Вобринии, дня недели Рамина, часа годжака, минуты вога: Касий — сын свирепого Вобхана становится повелителем всей Аравии. — Возложил корону на его голову и, отойдя, поклонился уже глубоким поклоном. А после встал на одно колено.

— Повелитель моя честь, сердце, жизнь и душа с этого дня ваши, до конца моих дней.

Все аравийцы в зале сделали тоже и только наложницы подползли и поочерёдно поцеловали кончики сапог повелителя.

Он встал.

— Я принимаю бремя правления Аравией и всеми аравийцами и клянусь, что расширю нашу территорию. А скоро недосягаемая Валивия тоже станет моей, и все мои лучшие воины получат женщин — валиек. Эти красавицы должны нарожать нам детей.

— Да поддержит ваше правление Ворганг!

— Да защитит нашего повелителя всемогущий Ворганг!

— Да благословит нашего повелителя детьми великий Ворганг!

— Благодарю всех вас. Я хочу иметь детей только от одной женщины: валийской принцессы Аланды. Её везёт ко мне коринийский караван и сам их повелитель Морахаст, по моим подсчётам должен быть уже здесь с минуты на минуту. Встретьте достойно и проведите его с моей рабыней ко мне.

Воины, что были на ранг ниже Крака, поклонились.

— Встретим, повелитель и приведём к вам.

— А сейчас празднуйте. — Касий указал правой рукой на столы, ломящиеся от яств: жареного мяса вогов, ягод и крепкой наливки.

Аравийцы вдоволь отпраздновали сие громкое событие, выкрикивая пожелания новоиспечённому повелителю. Поздним вечером он уже взволнованно выходил на балкон и выглядывал вдаль в долину за крепостью, ища взглядом караван Морахаста. Долина встречала его пустотой.

Так прошли трое суток мучительного ожидания…

Касий искал Аланду уже несколько дней, летая на годжаке. Загнал его так, что тот уже и сам летел ниже обычного. Аравиец ничего не ел, пил только несколько глотков из фляги, что была у него с собой и висела на левом плече.

Вода закончилась. Силы у обоих были на исходе.

— Летим домой. — Погладил зверя по шее. Придёт время, и я найду её. Она точно жива и где — то в рабынях. Я нападу на все народы Горибии! Захвачу всех! Но найду её! — Брови свелись к переносице, и он налёг на годжака так, что тот понял — пора лететь домой.

Вскоре Касий уже отдал распоряжения накормить уставшего зверя, а сам направился на озеро. Сорвал одежду и бросился в ледяную воду. Крак наблюдал за ним ещё во дворе и догадался, что повелитель в отчаянье и ярости. Пошёл в его покои, игнорировав слуг. Взял чистую одежду и вышел.

— Главнокомандующий, зачем вам самому нести вещи повелителю? Это наша работа.

— Не надо. Повелитель не в духе. Я сам.

Слуги покорно опустили головы.

Касий нырял и нырял, носясь по озеру, как раненый зверь. Крак бесшумно подошёл и положил одежду на валун, рядом с сброшенной грязной.

Тот увидел его и вышел из воды.

— Повелитель…

Он хоть и хотел побыть один, но знал, что верный аравиец любит его как брата, поэтому попытался сдержать гнев. Однако в голове стоял образ валийки: уникальные глаза, пухлые губы, звонкий смех. Мысли о ней добивали его. «Ценарит мой, где ты? Что с тобой? Держись. Я найду тебя. И если над тобой издевается какая — то мразь, убью его, разорву на куски».

— Повелитель… — повторил Крак, видя, что тот где — то не здесь.

Касий поднял на него затуманенный взгляд и стал одеваться в чистые вещи.

— Я не нашёл её.

— Мне жаль.

— Подготовь войска.

— Хорошо. Простите, а зачем?

— Мы выступаем на Коринию. Я камня на камне от неё не оставлю. Эта тварь Морахаст лишил меня моей рабыни. Я найду её. А если нет. пойдём на Линирию, Ванарию и Горанию.

— Его точно разорвали годжаки.

— Неважно. Пусть все коринийцы узнают, за что я на них пойду войной. Все их красавицы станут нашими рабынями. А самых лучших ко мне в гарем. Буду драть, пока член не отвалится.

— Повелитель…

— Что тебе ещё нужно? Иди, готовь воинов. У тебя два дня.

— Вы…

— Иди. — Рявкнул Касий и отвернулся, понимая, о чём хочет спросить друг, но он был не в силах отвечать о своих чувствах к ней. Сердце казалось, вылетит. И дело не в члене и её нераскрывшемся девственном бутоне. Он хотел её просто держать в руках, любоваться глубокими глазами, пропускать сквозь пальцы золотистые волосы, вдыхать аромат свежести. Прижать к груди. Груди! Его грудь горела. Внутри полыхал костёр. Он ударил себя кулаком в грудь.

— Хватит! Что со мной? Я не зелёный юнец,