Отец. Возродить братство - Евгений Колдаев

Он никогда не задумывался, как отправляют людей на каторгу. Не следил за кораблями, речным судоходством и всем, связанным с этим. Теми делами занималось иное подразделение. Парней оттуда он, конечно же, знал – за десять лет много знакомств заведешь, но в их работу и проблемы не лез, и о них не расспрашивал. Ему это было совершенно неинтересно. Обычное ли сейчас сопровождение или его усилили ради него? Не много ли ему чести?

Вряд ли кто-то решил, что если один из заключенных – бывший стражник, то нужно брать дополнительных стражников и ясноокого в придачу. Скорее всего, так обычно и поступают, путь до предгорий и ближайших каменоломен все же неблизкий, порядка трех, а может и четырех дневных переходов на корабле. А может, и дальше, но уже, видимо, пешком. Слишком узкая там река, много порогов, вряд ли корабль сможет пройти. Да и есть подозрение, что по приезде на пункт приема они подпадают под власть тамошних начальников и руководителей, а те сами решат, кого куда распределить, если нет каких-то особых предписаний. Опять же, Богдан подозревал, что для него подобные вполне могут быть.

Капитан корабля, бородатый мужчина средних лет, прошелся мимо них, продолжая распинаться, брызжа слюной и толкая гребцов. Шумел он знатно, кричал, ругал их, «сухопутных крыс и преступников», последними словами обзывал, говорил о том, что вечно ему приходится работать с никчемными отбросами, никогда не державшими весла или каната. Но именно эти, сегодняшняя падаль и мразь, – самые что ни на есть убогие и смердящие.

Одного из гребцов он схватил за голову, заставил посмотреть ему в глаза, проорал, чтобы тот не смел ухмыляться, отвесил ему хлесткую пощечину. Толкнул второго в плечи. Развернулся и, продолжая поносить все и вся на чем свет стоит, прошествовал на корму.

Богдану было плевать на слова. Даже получи он зуботычину, вряд ли бы это что-то изменило.

По приказу капитана матросы стали отвязывать канаты.

Отчалили, кое-как оттолкнувшись веслами. Ударил барабан, нужно было подстраиваться под такт одновременными движениями весел. И тут сразу же возникла первая проблема: половина новоявленных гребцов явно не справлялась. Еще бы, ведь они никогда не занимались этой работой. Корабль закачался на волнах, начал слегка вертеться, то туда, то сюда. Но Богдан подозревал, что капитан сталкивался с данной проблемой каждый раз, знал, как ее решить, и только и ждал этого мгновения.

Да, он отлично знал ответ и решение. Тут же над палубой разнесся его очередной крик о никчемности, тупости, убогости всех сидящих за веслами. По его приказу по палубе двинулся грузный верзила с плеткой и стал раздавать удары нерадивым гребцам. Богдан работал за двоих, попадая в такт, поскольку на пацана рассчитывать не приходилось – слишком он был дохл, и участь получить удар плетью их обошла.

«Потом подстроится», – подумал ветеран. А пока надо постараться делать то, что угодно господину капитану, не высовываться и хорошо работать.

Когда корабль более-менее выровнялся и начал набирать скорость, а стоны и вопли, вызванные ударами плети, поутихли, Богдан пихнул своего напарника, оскалив зубы и прошипев, что прикончит его на привале, если тот не начнет работать. Парень дернулся, испуганно глянул и включился в греблю с большей отдачей. Старался он, как мог, ведь ему было чертовски страшно от всего окружающего. Богдан чувствовал это. Чуна страшился своего напарника, опасался боли от удара кнутом, боялся стражу, вооруженную арбалетами. От взгляда же на ясноокого мальца вообще пробивала судорога, и он с трудом сдерживал постыдные позывы внизу живота. Но этот страх давал ему некоторую силу, хотя особой помощи от него сложно было дождаться.

Монотонная тяжелая работа, как это ни странно, расслабила ветерана. Он налегал на весло, отключив свой разум и вспоминая старые времена. Таких, как Чуна, он видел в ополчении, их было не так уж много, но встречались. Они гибли. Умирали, как правило, первыми. Либо же из-за их слабости, трусости и тупости, совершенной неприспособленности и страха погибали хорошие парни. Но порой случалось так, что они выживали в одной-двух переделках, показывали себя, проявлялись, раскрывались, учились и менялись в лучшую сторону. Казалось, они ломали внутри себя какие-то скрепы. Становились собранными и отважными. Тогда на них можно было положиться. Особенно, если до этого ты умудрился вытащить их задницу из какого-то дерьма, грозившего смертью. Они запоминали такое и ценили. Вот и сейчас Богдан решил насколько возможно вытаскивать этого молокососа, так сказать, подставить ему плечо. Это было несложно, ведь парень от такой гребли свалился бы к полудню, а опытному, крепкому ветерану, недаром прозванному Бугаем, тяжелый труд пошел на пользу, прочищая разум.

Солнце всходило все выше и начинало припекать. Гребцы кряхтели и постанывали все чаще, на руках, непривычных к такой работе, появлялись мозоли. Конечно, душегубы, казнокрады, мошенники и прочие нечистые на руку люди не привыкли гнуть спину и наваливаться на весла в полную силу. А Богдан, набивший мозоли при работе с мечом и натренировавший все тело в изнурительных схватках, как настоящих, так и учебных, не особенно страдал от гребли.

Их поили водой. После полудня им раздали по куску хлеба и солонины. К тому же поднялся приличной силы ветер, и трое матросов шустро развернули парус. Гребцы не прекратили своих трудов, но темп ударов барабанщика снизился. Занимали работой их сейчас, скорее всего, не ради пользы, а чтобы каторжане не сидели без дела.

Можно было немного оглядеться по сторонам. Аккуратно, не вызывая ненужного к своей персоне внимания толстяка с плетью или капитана.

Река, достаточно широкая в Краконе, чтобы разместить несколько строительных доков и создавать небольшой флот, понемногу сужалась. Порогов здесь не было, да и отмелей, сложных и резких поворотов русла тоже. Шли они ходко, хотя поднимались по течению на восток, в сторону гор. То тут, то там виделись дымки, струящиеся к небу. Кое-где на реке встречались небольшие лодочные причалы и совсем маленькие мостки. Корабль проплывал мимо деревень и хуторов, полей и рощ. Три раза им встречались крупные корабли и баржи, сплавлявшиеся вниз по течению. Река была судоходной, и по ней шла активная торговля Кракона с окрестностями, а также доставка ресурсов, добываемых в горах. Помимо крупных кораблей довольно много мелких суденышек сновало вокруг, но к ним никто не приближался. Все же от Кракона они пока что далеко не отошли, и жизнь вокруг реки, крупной транспортной артерии, кипела полным ходом. На корабль с гребцами никто не обращал внимания. Дело естественное, ветер не всегда позволяет идти под