Башни Латераны 2 - Виталий Хонихоев

— Свою голову и теткину усадьбу заложу. — отвечает молодой наемник: — он, наверное, из кавалерии, привычен к длинному мечу. «Крысодер» по весу почти такой же, но на локоть короче. Для плотного строя самое то. А этот привык к длине своего клинка, вот и рубанул… — он морщится, когда Лео затягивает узел у него на груди.

— Сойдёт, — говорит он: — спасибо, малой.

Вдали раздался очередной крик. Протяжный, хриплый. Потом — голос Мессера. Тихий, спокойный. Слов не разобрать. Потом — снова крик. Лео вздрогнул.

— Не обращай внимания, — сказал Густав, затаптывая сапогами тлеющую возле костра траву. — Капитан просто разговаривает.

— Разговаривает, — эхом повторил Рудольф, вытаскивая из телеги мешок: — точно. Разговаривает. Полевой допрос называется или «восемь пальцев».

— Почему «восемь пальцев»? — машинально спрашивает Лео и тут же понимает, что пожалеет, что задал такой глупый вопрос.

— Потому что когда времени нет, то пальцы режешь. — отвечает наемник, разглядывая мешок, который вытащил из телеги: — сперва режешь один, потом вопрос задаешь. Тут же — режешь второй, чтобы не думал, что на простачка нарвался. Третий — для проформы. На четвертом все обычно колются. Хитрожопые — придумать что-то пытаются. А ты задаешь вопросы и режешь пальцы. До восьми обычно не доходит… тут или все выложит, или… — он пожимает плечами: — бывают и упертые. Помнишь того магикуса после Грасси?

Лео промолчал. В горле пересохло. Он представил — как режут пальцы, один за другим, спокойно, методично. Где-то вдалеке раздался сдавленный крик. Его замутило. Он отвернулся. Густав хмыкнул. Поднял котелок, заглянул внутрь. Поморщился.

— Гороховая каша. Старая. — Он швырнул котелок в сторону: — у тебя там что?

Рудольф вытащил ещё один мешок. Развязал. Заглянул.

— Одежда. Рваная. Ещё котелок. Ложки. Вилки. — Он покопался глубже. — Серебряный подсвечник. Медная чаша. Пара колец, браслеты.

— Дай посмотреть, — сказал Густав.

Рудольф бросил ему браслеты. Густав покрутил их на свету углей. Поцокал языком.

— Дешёвка. Медь с позолотой. Максимум пару медяков стоят. — Он бросил браслеты обратно. — Что ещё?

Рудольф вытащил связку мешков. Развязал один. Высыпал содержимое на землю. Посуда. Тарелки. Кружки. Всё побитое, грязное. Еще — какое-то тряпье, рубахи, штаны, одеяла. Из мешка выпала старая тряпичная кукла с пришитыми пуговицами вместо глаз.

— Награбленное, — сказал он. — И дешёвое. Из крестьянских домов, похоже.

Густав кивнул. Подошёл к телеге, заглянул внутрь. Покопался. Достал плащ. Осмотрел. На плаще — заплатки, дыры, пятна.

— Военный плащ, из пехотных, ворванью пропитан чтобы воду отталкивать, можно под дождем в карауле стоять, — сказал он. — Но старый. Видишь? — Он ткнул пальцем в заплатку. — Тут была нашивка. Сорвали. Специально. И… как будто его терли, что ли?

— Дезертиры? — спросил Максимилиан, морщась от боли в груди.

— Похоже на то, — согласился Густав.

Максимилиан нахмурился. Встал, придерживая повязку, подошёл к телеге. Посмотрел на мешки. На посуду. На плащи.

— Не сходится, — сказал он.

— Все сходится. — откликнулся Густав: — парни в бега подались всем подразделением, семеро… наверное раньше десяток был, троих потеряли где-то. Потом грабили крестьян по дороге, а ты решил, что просто поспать ночью это слишком. Нужно куда-то красться, кому-то глотки резать… и хоть бы делал это хорошо, так нет. Сколько говорить — даже если рот зажал, не бей в глотку, бей в спину, где почка, тогда его выкрутит от боли и паралич схватит. А после того, как глотку вскроешь жмурик еще минуту дергаться может…

— Да не сходится ничего! — Максимилиан ткнул пальцем в одного из мертвецов. — Видишь? Добротная кольчуга. Не дешёвая. Крысодёры у них — тоже качественные, кованая сталь, на обухе рукоятки — печать мастера. У каждого. — Он обернулся к телеге. — А в телеге — дешёвое барахло. Побитые кружки. Медные кольца. — Он покачал головой. — Зачем тяжёлым пехотинцам крестьянская утварь? Они что, собирались торговать? Одна их кольчуга стоит больше, чем вся эта телега. Вон Рудольф кинжал спрятал — тоже с мастерским клеймом, не гильдейская печать что на штамповку ставят, а именно мастерская.

Густав задумался.

— Может, ограбили по дороге. Взяли что попалось. Просто из жадности.

— Может, — согласился Максимилиан. — Но не верю я. — Он подошёл к телеге, постучал по дну. — И потом, телега тяжёлая. Слишком тяжёлая для этого барахла.

Он залез в телегу. Начал выбрасывать мешки. Посуду. Котелки. Густав и Рудольф переглянулись.

— Чего ты ищешь? — спросил Густав.

— Не знаю, — ответил Максимилиан. — Но что-то тут не так.

Он постучал по дну телеги. Прислушался. Ударил ещё раз. Звук был глухим. Не таким, как должен быть.

— Так и есть, — пробормотал он. — Двойное дно.

Он достал нож. Поддел доску. Та поддалась. Он сорвал её. Выпрямился и метнул на Густава торжествующий взгляд.

— Говоришь, что у меня чутья нет, старая ты кляча… посмотри сюда!

Густав подошёл ближе. Заглянул в телегу. Лео последовал за ним, вытянул шею чтобы увидеть. Телега действительно имела второе дно и там были аккуратно уложены длинные ящики.

Максимилиан вставил острие ножа между досками, ударил по рукоятке ладонью, раз, другой, повернул нож, открыл один ящик. Замер. Присвистнул.

— Ого. — сказал он: — это мы хорошо зашли.

— Что? — Густав заглянул через плечо. Глаза расширились. — Вот чёрт.

Лео вытянул шею, разглядывая содержимое ящика. В нем аккуратными рядами — мечи в ножнах.

— Вот так, так… — Густав взял один из мечей, вытянул его из ножен: — кованая сталь с присадками, производство Вардосы, вон и гильдейская печать стоит, ножны дешевые, а клинок дорогой.

— А тут… тут арбалеты. Тетива снята, дуги выпрямлены. — говорит Максимиллиан, ловко вскрывая еще один ящик: — болты к ним. И… опа! Мы богаты! — он поднимает вверх золотую монету: — целая шкатулка. Тут, пожалуй… тысяча золотых? Мы богаты!

— Десять тысяч демонов… — вздыхает Густав.

— Ты чего, старый ты ворчун? — удивляется Максимилиан: — мы богаты!

— Сюда посмотри, придурок. — говорит Густав, который открыл еще один ящик. Лео смотрит туда и видит, что в ящике, полном древесной стружки и опилок, ровными рядами лежат темные цилиндры со светящимися рунами на боках.