Трехликий IV: Полководец - Даниил Тихий

водорослей. Три тёмные линии отмечали на ней старые уровни воды, а сам зал был подтоплен, как и все прочие помещения на уровне улиц. Стоя на балконе и с высоты глядя на эту статую, Морран принял решение последовать за информацией Тура.

Но для начала, следовало выполнить его просьбу.

Корона Свинтерхельма была платой за сведенья и эту плату следовало раздобыть. Снаружи всё ещё кипело сражение и ввиду отсутствия манны, говорящему за мёртвых пришлось воспользоваться последним эликсиром из собственных запасов, но и он не сумел восполнить весь объём резервуара воителя.

Впрочем, его хватило, чтобы волшебный клинок снова разгорелся, пусть и не так сильно, как прежде.

Спрыгнув сквозь пролом прямо в воду, воин пошёл вперёд, к площади тысячи трупов, к горе с которой начиналась атака крабовых всадников, и агонии двух исполинов. Он знал, что там, среди крови и смерти он принесёт себе жертвы, наполняя резервуар и становясь всё сильнее.

Но этот путь не был коротким и безопасным.

Первыми на его пути встали жаболюды. Они схватились с группой сирен на самом краю бойни и перебив последних числом многих потерь, теперь отступали, волоча с собой раненных. Моран уничтожил восьмерых, позволяя их грубому оружию ломаться о священную броню своего доспеха, прежде чем остальные разбежались, признав его силу.

Кровь погибших, благодаря рунному рисунку на основе «Инкурсис» наполнила его ауру силой.

Пространство перед горой было затоплено и заполнено кровью существ и их трупами. Причём среди тех, кто дрейфовал по воде со вспоротыми животами и разрубленными лицами, хватало ещё живых, тяжелораненных тварей, вздрагивающих, когда Морран проходил мимо. Один рыболюд с рубленной раной поперек груди и осоловевшим, невидящим взглядом, протянул в его сторону лапу, но говорящий за мёртвых опустил на неё клинок, не дав к себе прикоснуться и пошёл себе дальше.

Даже во Въёрновой пади и заражённых улицах Юмирона не пахло так скверно как здесь. Дерьмо, кровь, мозги и специфический пот, щекотали ноздри трёхликого, понукая его к рвотным позывам. Лишь привкус манического эликсира на языке, позволял ему проходить проверки здоровьем и удерживать желудочный сок, не позволяя ему исторгнуться в воду.

Если бы кто-то из обычных людей оказался на его месте, он бы назвал происходящее сюрреализмом. Сплошное море раскинувших лапы и сидящих в воде трупов, меж трёх циклопических гор битого камня в окружении древних руин и кипящая схватка по центру, вокруг издыхающих монстров, превосходящих своими размерами целые армии.

Причём бойня кипела не только вокруг содрогающихся и ревущих туш, но и прямо на них. Войска с обоих сторон помогали своему титану, пытаясь сбить в воду врагов и нанести урон чужому чудовищу.

Он шёл по колено в воде прямо к знамёнам, что развивались на груди умирающего Гофимекса. Потому что корона была под одним из этих знамён, на поясе мстящего военачальника.

Прямо на пути воителя сошлась местная «конница». Всадницы на иглоносых, парящих по воздуху рыбах, встретились с наступающими на них гвардейскими крабами. Оба отряда перед столкновением обменялись градом из дротиков и копий, прежде чем их ряды смешались и обернулись хаотичной бойней.

Сбитые в воду со спин крабов гвардейцы гибли под лапами собственных ездовых животных. Жуткие клешни то и дело перехватывали наездниц разрывая на части и перемалывая. Каждая из ездовых рыб была одноместной и уступала размерами боевому крабу, на спине которого размещалось до семи панцирных воинов. На их стороне была броня и грубая сила, а на стороне всадниц манёвренность и великолепная ловкость.

Не сбавляющий шага и уверенно идущий прямо к бойне Морран видел, как одна из перехваченных наездниц сумела спрыгнуть с зажатой в клешне рыбы и рухнув с высоты на краба пробила его хитин сверкающим наконечником копья, а другая, направив острый нос гибкой рыбы на его спину, таранным ударом сбросила сразу нескольких воинов в воды и пролетая мимо спрыгнула в их самую гущу, безжалостно разя коралловыми мечами.

Вдвоём они разделались и с крабом, и с наездниками, прежде чем на это место обрушилось гравитационное заклинание и вмяло всех присутствующих, живых и мёртвых, прямиком в грунт. Рыболюдский чародей, с клёкотом раскрыл жабры и пробулькал ругательства на глубоководном языке, а затем наткнулся глазами на воина.

Морран шёл прямо на выкрашенного в синие цвета краба, на спине которого, в троне из морских окаменелостей и кораллов, восседал рыболюдский колдун. Его жезл, увенчанный голубой сферой, накапливал в себе заряды гравитационного пресса, называемого «Глубоководным молотом» и питаясь эмоциями окружающих существ.

Пока Морран шёл к нему, сфера разгоралась всё ярче.

Целый косяк сирен из десятков особей попытался пробиться к синему крабу, но был остановлен его свитой. Брешь, на которую никто не обращал внимания кроме самого чародея, находилась с противоположного края толчеи. Там, куда ударило заклинание, превращая воду в багровую жижу расплющенных тел.

Морран, видя, что колдун готовиться использовать против него следующую атаку, воззвал к своей ауре и призвал на службу разряд молнии. Точечное в обычных условиях заклинание с грохотом грома упало с потолка пещеры и разойдясь по воде, сильнейшим разрядом моментально остановило сердца ближайших гвардейцев, но сам краб устоял. Его зачарованные хитиновые пластины, могли выдержать и не такое.

Ответный «Глубоководный молот» ударил по Моррану под звук развёрнутого оплота. Развёртывание щита активировало защитный купол из чистого света и в ту же секунду всё за пределами этого купола было вмято в землю и сплющено. Да и сам купол отразил удар, но не выдержал и разлетелся бликами света.

Морран так и задумывал. Его молния ослабила чародейскую защиту, а оплот поглотил разряд волшебного жезла. Заклятье земли, стало финалом комбинации задуманных действий и каменные шипы, вырвавшись из земли пробили бронированный живот краба, сбрасывая коралловый трон со спины вместе с магом.

Крест, завершил начатое.

После того, как голова чародея была отделена от тела, остатки его отряда обратились в бегство. Оставляя кровавую воду полную перебитых сирен и рыболюдов, они даже не помышляли о мести за смерть своего вожака. И именно в этот момент огромная стрела, напоминающая размером копьё, ударила в бок воина, отправляя его в глубокий нокдаун.

Удар был такой силы, а броня выкованных богом лат так крепка, что копьё разлетелось ворохом щепы, а говорящий за мёртвых полетел в воду. Боль от удара была ошеломляющей и не давала ему сконцентрироваться. Пытаясь подняться, он наглотался воды и получил ещё один удар, страшнее первого.

Зачарованная стрела попала в то же место и пробила боковую часть кирасы, оставляя под его рёбрами кусок смятого металла