Переплетения - Гизум Герко

Я подошел к двери. Я не пытался найти решение. Я пытался найти аномалию. Я активировал [Взгляд Аналитика] и медленно повел взглядом по всей поверхности, впитывая сложный узор. Система не выдавала подсказок. Не было подсвеченных слабых мест, не было скрытых триггеров. Решения здесь, в игре, не было.

Но я увидел другое. Я увидел паттерн.

Переплетение рун и механизмов. Хаотичное на первый взгляд, оно подчинялось своей, чуждой, но безупречной логике. Ритм, с которым чередовались символы и шестеренки, последовательность, в которой одни элементы перетекали в другие… это было не просто украшение. А язык. Схема.

И она была мне до боли знакома.

Я не помнил, где я мог это видеть раньше. Воспоминание пряталось где-то на самом краю сознания, как слово, вертящееся на языке.

— Подождите немного, — сказал я, обращаясь к команде. — Мне нужно проверить кое-что в реале.

Я активировал игровую функцию «сделать скриншот», тщательно выстраивая ракурс, чтобы в кадр попала вся поверхность двери со всеми ее мельчайшими деталями. Раздался тихий щелчок, и изображение сохранилось в моей памяти.

* * *

Выйдя из игры, я пару минут сидел в своем кресле, глядя в пустоту.

Ощущение холодного, непреодолимого камня все еще стояло перед глазами. Эта дверь не была просто игровым препятствием. Она была вызовом, брошенным лично мне.

Я открыл на мониторе компьютера скриншот, который сделал в игре. Огромное, детализированное изображение Древней Двери заполнило весь экран. Я всматривался в него, пытаясь разглядеть не просто узоры, а логику. Я увеличивал отдельные участки, изучал сопряжение рун и шестерней, пытался расшифровать этот чуждый, нечеловеческий язык. Но чем дольше я смотрел, тем яснее становилось — ответа на поверхности нет.

Но то смутное, назойливое чувство узнавания не отпускало. Оно свербело где-то на периферии сознания, как забытое имя. Я уже видел этот принцип. Эту логику.

Но где?

Я встал и подошел к книжному шкафу, где среди технической литературы и старых романов стояла она. Потрепанная тетрадь в твердом, картонном переплете. Инженерный дневник моего отца. Я взял ее бережно, почти с благоговением. Она казалась тяжелее, чем была на самом деле, словно весила не бумага, а заключенные в ней десятилетия мысли.

Я вернулся за стол и положил дневник рядом с клавиатурой. Нашел нужную страницу, ту самую, что он показал мне в тот вечер.

«Замок с нелинейной логикой».

Я сравнил чертеж из дневника с узорами на скриншоте. Они были совершенно разными. На чертеже отца — строгая, утилитарная схема из кругов, линий и технических обозначений, порождение советского конструкторского бюро. На экране — витиеватая, почти органическая резьба из фэнтезийного мира. Ни одной общей детали.

Я уже готов был сдаться, списать свое «узнавание» на усталость и разыгравшееся воображение. Но слова отца, сказанные тогда, звучали в моей голове: «Выход — в понимании системы, а не в переборе вариантов». «Главное — найти правильный ключ. А ключ — это почти всегда понимание замысла создателя».

Я перестал смотреть на детали. Я начал искать замысел.

Я перестал сравнивать, что нарисовано, и начал анализировать, как оно работает.

И вот тогда я его увидел.

Это было как фокус, когда разрозненные пятна на картинке вдруг складываются в осмысленное изображение. Шок узнавания был почти физическим, словно удар тока.

Они были разными. Но они были одинаковыми.

Я смотрел на чертеж в дневнике. Вот система противовесов, которая реагирует не на поворот, а на давление. А вот на скриншоте — рунический символ, связанный не с соседней руной, а с огромным механическим диском на другом конце двери. Принцип тот же — непрямое воздействие.

В дневнике — маленький грузик, который смещается после каждой неверной попытки, меняя всю конфигурацию замка. На двери — центральный диск, который поворачивался не игроком, а реагировал на нажатие определенных рун в неправильной последовательности, меняя их значение. Та же самая система с «памятью», наказывающая не за ошибку, а за сам факт ее совершения.

Логика движения. Расположение блокирующих элементов. Способ кодирования, где каждый символ был связан не с соседним, а с целой группой других по невидимым, нелинейным законам. Принцип! Сам принцип их работы был идентичен.

Словно древние, забытые боги Этерии и старый, уставший инженер из закрытого советского КБ думали одинаково.

Или…

Или создатель этого древнего замка в игре, программист или дизайнер из «НейроВертекса», видел этот дневник. Или знал моего отца. Или… Нет, бред.

Но это уже было не важно.

Восторг захлестнул меня, смывая всю усталость и разочарование. Это было то самое чувство, которое я испытал, когда впервые разгадал Туториал. Чувство, когда ты видишь скрытую под капотом, элегантную систему.

Древний замок в фэнтезийной игре. И инженерная головоломка моего отца из реального мира. Два мира, разделенные непроницаемым барьером, только что сошлись в одной точке. На моем столе. В моем сознании.

Ключ к продвижению в игре лежал не в ней самой. Он лежал в этом старом, пыльном дневнике. Мои перки, мои уникальные способности — мое преимущество. Но это… абсолютный, нечестный козырь. Доступ к «исходному коду», который был не у разработчиков. Он был у меня.

Я снова посмотрел на экран, на эту неприступную, чуждую дверь. Теперь она не казалась мне враждебной. Она казалась знакомой. Я больше не был просто игроком. Я был наследником. И я только что получил ключ от дома, который построил мой отец.

Глава 12

Мы стояли перед стеной.

Не метафорической, а самой что ни на есть настоящей. Монолитная, высеченная из странного черного камня, она полностью перекрывала древний тоннель. Ее поверхность, покрытая сложнейшей резьбой из рун и шестерней, казалось, смеялась над нами.

Безмолвное поражение давило тяжелее, чем сырой воздух подземелья. Каждый из нас уже попробовал свой метод, свой ключ к решению проблем, и каждый провалился. Двуручный топор Неуязвимого, оружие, способное проламывать стены и крушить кости, оставил на гладкой поверхности лишь едва заметную царапину, а сам покрылся сеточкой трещин. Свитки Михаила, хранящие мудрость веков, молчали; руны на двери не принадлежали ни одному известному языку, ни одной магической традиции. И даже гений Киры, ее тончайшие инструменты и глубокое понимание механики уперлись в невозможную, нечеловеческую геометрию.

— Это анти-логика, — пробормотала она уже в пятый раз, убирая в кобуру очередной щуп. — Каждый элемент здесь противоречит соседнему. Оно не должно работать. Оно не может существовать.

Она была права. Но оно существовало. И работало. Просто не по нашим правилам.

Я смотрел на эту головоломку, и в голове