Переплетения - Гизум Герко

Михаил был нашим сердцем и душой. Его роль была не менее важна. Он не просто лечил. Когда Неуязвимый пропускал особо сильный удар, рука Михаила взлетала вверх, и танка окутывало мягкое золотистое сияние. Но чаще его лютня издавала тихие, ободряющие мелодии. Я заметил, как под звуки его музыки наша выносливость восстанавливалась чуть быстрее, а удары становились немного точнее. Это был едва заметный, но стабильный бафф. Иногда же он брал резкий, диссонирующий аккорд, и стайка гоблинов, готовая броситься на нас, вдруг замирала, в замешательстве тряся головами.

Я же был мозгом. Я не лез в гущу боя. Мое место было в центре, в точке максимального обзора. Мой [Взгляд Аналитика] постоянно сканировал окружение, подсвечивая не только ловушки для Киры, но и структурные слабости врагов.

— Маг-гоблин. В дальнем конце. Приоритетная цель, — командовал я. — Олег, держи агро на тех двоих воинах. Кира, сними мага. Михаил, будь готов к АоЕ-атаке.

Мы действовали эффективно. Но далеко не идеально. Наша система была еще сырой, полной ошибок и требовала отладки. «Притирка» оказалась болезненным и местами комичным процессом.

В одном из залов, где нас атаковала особенно большая группа крыс.

Михаил, вдохновленный героической стойкостью нашего танка, решил исполнить «Балладу о Несокрушимом Бастионе». Его голос разносился по тоннелям, музыка была действительно вдохновляющей… настолько, что он полностью забыл о своих обязанностях лекаря.

— Легенда, хил! — прорычал Неуязвимый, когда его здоровье упало до критической отметки после серии укусов.

— Что, а? Ой, прости, увлекся! — спохватился бард, прерывая героический куплет на полуслове и судорожно кастуя лечащее заклинание.

В другой раз инициативу перехватила Кира. Она заметила сложный механизм на стене, явно гномьей работы.

— Так, это не просто ловушка, это… — начала она, с азартом исследователя приближаясь к хитросплетению шестеренок и рычагов. — Если я поверну вот этот рычаг…

— Не-ет! — запоздало крикнул я, видя, как мой перк подсвечивает нажимную плиту прямо под ее ногами.

Щелчок. Из стены с огромной скоростью вылетели стальные шипы.

Неуязвимый среагировал мгновенно. Он рванулся вперед, закрывая Киру своим телом. Раздался оглушительный скрежет металла о металл. Шипы с силой ударили в его доспех, отбросив танка на пару шагов назад. Его здоровье просело на добрые две трети.

— Кира, твою ж шестеренку! — вырвалось у меня. — Куда торопишься⁈

— Простите, — пробормотала она, виновато выглядывая из-за широкой спины нашего спасителя. — Я… я не заметила. Увлеклась.

Мы зачищали тоннель за тоннелем. Наши сумки пополнялись стандартным «мусором»: [Крысиными хвостами], [Кусками слизи], [Ржавыми гоблинскими кинжалами]. Не тот лут, ради которого спускаются в подземелья. Но и он в нашей ситуации был полезен.

С каждым боем, с каждой ошибкой, с каждым успешным маневром мы срабатывались. Мы учились слышать друг друга, предугадывать действия, доверять. Короткие команды становились еще короче. Взгляда или кивка становилось достаточно, чтобы понять друг друга. Мы переставали быть просто четырьмя игроками. Мы становились командой.

* * *

После нескольких часов методичной зачистки сырых, зловонных тоннелей мы наконец достигли конца Верхнего Уровня.

Командная работа была налажена, мы двигались почти как единый механизм, и чувство уверенности приятно согревало. Мы были готовы к следующему вызову. Но вызов, который ждал нас, оказался совсем не таким, как мы ожидали.

Перед нами была не просто дверь, а стена.

Она полностью перекрывала широкий тоннель, от пола до потолка. Монолитная, высеченная из странного, почти черного камня, который, казалось, поглощал свет нашего магического кристалла. На ней не было ни петель, ни видимого замка. Вся ее поверхность была покрыта сложнейшей, головокружительной резьбой. Это было хитросплетение изящных, незнакомых рун, которые переплетались с невероятно сложными механическими узорами, шестеренками и рычагами, вырезанными прямо на камне. В центре конструкции находился сложный дисковый механизм с несколькими концентрическими кругами, покрытыми теми же символами.

Мы стояли перед ней в благоговейном молчании. Это было не просто инженерное сооружение, а несомненное произведение искусства. Древнее, чуждое и абсолютно непреодолимое.

Первым, как и положено, попробовал самый прямой метод Неуязвимый.

— Отойдите, — коротко бросил он.

Он разбежался и со всей силы долбанул по стене топором. Раздался оглушительный, гулкий удар, от которого с потолка посыпалась пыль. Дверь не дрогнула. Неуязвимый, один из самых крепких танков, которых я видел, отшатнулся назад, ошеломленный. На его двуручном топоре проявился скол. На двери — ни царапины.

— Силовой метод исключен, — констатировал я очевидное.

Следующим был Михаил. Он подошел к двери с благоговением ученого, нашедшего новый вид. Он долго водил пальцами по рунам, сверяясь со своими свитками, бормоча что-то о до-раскольных диалектах и прото-рунических алфавитах.

— Ничего… — наконец с досадой выдохнул он, отступая от двери. — Это не похоже ни на один известный язык. Ни человеческий, ни эльфийский, ни даже дварфийский. Символы… они словно живые, но я не могу прочитать их смысл. Здесь нет магии, которую можно было бы развеять. Это что-то другое. Ни Друг, ни Мелон не подходят, хех.

Я взглянул на Киру. Это была ее стихия. Сложный механизм. Замок, который нужно было вскрыть.

Она приняла вызов с горящими глазами. Несколько часов она ползала вокруг двери, простукивала ее, просовывала в тончайшие щели свои щупы и зонды, слушала внутренние механизмы. Она зарисовывала схемы, чертила диаграммы. Я видел, как азарт на ее лице постепенно сменяется недоумением, затем — раздражением, и, наконец, — холодным, профессиональным уважением. Мы успели по очереди выйти в реал, перекусить и даже ополоснуться.

— Не понимаю, — сказала она, наконец выпрямляясь и вытирая сажу со лба.

Она выглядела совершенно вымотанной.

— Это… это неправильно. Логика этого замка… она нечеловеческая.

— В смысле? — спросил я.

— В смысле, он нарушает базовые принципы механики! — она с досадой пнула ногой невидимую преграду. — Вот этот рычаг, по всем законам, должен двигать вон ту шестерню. Но он не двигает. Он меняет последовательность символов на центральном диске. А вот та нажимная плита не активирует ловушку, она… кажется, она меняет плотность самого камня в другом месте! Это не замок. Это какой-то безумный аналоговый компьютер! Я не могу его взломать, потому что я не понимаю его операционной системы!

Мы оказались в тупике. Мы впервые столкнулись с препятствием, которое не поддавалось ни грубой силе, ни академическим знаниям, ни техническим навыкам. Мы были сильны, умны и умелы, но перед этой стеной все наши таланты оказались бесполезны. Уверенность, которую мы обрели, зачищая верхние тоннели, испарилась, сменившись гнетущим