Переплетения - Гизум Герко

Замысел. Вот чего нам не хватало. Мы пытались взломать систему, не поняв ее философии. Мы видели перед собой замок. А нужно было увидеть идею.

— Мы делаем все не так, — тихо сказал я, и мое слово эхом отразилось от стен тоннеля. Все трое посмотрели на меня. В их взглядах читалась смесь усталости и слабой надежды.

— Есть предложения получше, чем биться головой о стену? — беззлобно проворчал Михаил, поправляя свою лютню за спиной.

— Есть, — кивнул я. — Мы перестаем биться. Мы начинаем слушать. Это не замок, который нужно вскрыть. Это… музыкальный инструмент, который нужно настроить.

Кира скептически приподняла бровь.

— Маркус, я уважаю твой аналитический подход, но это уже звучит как бредни. Механизмы не «настраивают». Их используют, чинят или ломают.

— А этот — настраивают, — я подошел к двери и положил ладонь на холодный, вибрирующий камень. Я чувствовал ее. Не магию, нет. Сложную, внутреннюю жизнь. — Мы пытались воздействовать на нее напрямую. Силой, отмычками, заклинаниями. А ее логика — нелинейная. Помните замок из дневника моего отца? Каждое неверное действие меняет всю систему. Он наказывает не за конкретную ошибку, а за сам факт ее совершения. Он реагирует не на поворот ключа, а на давление.

Я обернулся к команде.

— Мы не будем ее взламывать. Мы войдем с ней в резонанс. Мы заставим ее поверить, что мы — часть ее механизма. Что мы — ее ключ.

Михаил подался вперед, его глаза загорелись тем самым восторгом, который я видел в библиотеке.

— Открыть замок песней? Маркус, это же… это сюжет для баллады!

— Почти, — улыбнулся я. — Кира, мне нужен не взлом, а точечное давление. Видишь тот диск с шестью лепестками?

Я указал на сложный узел механизмов слева от центра.

— Да, я пыталась его повернуть. Он намертво заклинен сервоприводом вон от того блока, — она говорила на своем, инженерном, и я ее прекрасно понимал.

— Не поворачивай. Просто вставь свой самый тонкий зонд в зазор между третьим и четвертым лепестком и создай постоянное, минимальное давление. Не пытайся сдвинуть, просто обозначь вектор силы. Поняла?

Она нахмурилась, прокручивая в голове мои слова, потом ее глаза расширились от понимания.

— Ты хочешь обмануть датчик давления… Имитировать, что механизм уже находится в движении. Черт, а это… изящно.

Она тут же принялась за дело, ее движения стали не силовыми, а хирургически точными.

— Олег, — я повернулся к Неуязвимому. — Твой топор не нужен. Нужно твое присутствие. Встань на ту напольную плиту с символом расколотого щита. Просто встань и не двигайся. Ты должен изменить баланс веса всей системы.

Неуязвимый не задавал вопросов. Он просто кивнул, его тяжелые сапоги гулко стукнули по камню. Он встал на плиту, превратившись в несокрушимую статую. Идеальный исполнитель.

— Михаил. Твой выход самый важный.

Я указал на центральный рунический круг.

— Это не слова. Это ноты. Видишь вон ту руну, похожую на волну?

— Руна Потока, — тут же определил он. — Древний дварфийский диалект. Означает…

— Неважно, что она означает, — прервал я его. — Важно, как она звучит. Я хочу, чтобы ты не прочел ее, а пропел. Чистая, одиночная нота. Так долго, как сможешь. Ты должен создать вибрацию, которая войдет в резонанс с камнем.

Лицо барда озарилось. Он понял. Он был не просто ходячей энциклопедией, он был артистом. Он чувствовал гармонию. Он снял с плеча свою [Лютню из сребролиста], но я остановил его.

— Нет. Только голос. Инструмент даст лишние обертоны. Нужна чистая частота.

Он кивнул, набирая в грудь воздуха.

Я встал вплотную к двери и положил на нее руки. Я чувствовал себя дирижером оркестра, играющего на невозможном инструменте. Это был чистый системный анализ в действии. Понимание замысла создателя.

— Сейчас, — скомандовал я. — Все вместе.

Кира с тихим скрежетом ввела зонд в механизм. Неуязвимый стоял неподвижно, как скала. Михаил издал низкую, чистую, вибрирующую ноту, которая, казалось, заставила сам воздух в тоннеле дрожать.

Секунда. Две. Ничего.

Я уже начал думать, что ошибся, что моя красивая гипотеза разбилась о суровую реальность игровых условностей. Но потом я почувствовал это. Камень под моими пальцами… завибрировал. Не от голоса Михаила, а в ответ ему. Я начал плавно давить на блоки, наиболее подверженные резонансу, они с легким скрежетом уходили внутрь двери.

Слабое, едва заметное голубое свечение побежало по руническим узорам, соединяя точки, где блоки углубились. Затем раздался звук. Не скрежет металла. Не щелчок замка. Глубокий, мелодичный гул, словно проснулся древний, спящий гигант.

Центральные диски на двери медленно, без единого рывка, пришли в движение. Они вращались не как шестерни, а как планеты на орбите, выстраиваясь в новую, идеальную конфигурацию. Гул нарастал, становясь почти оглушительным, а затем резко оборвался.

В наступившей тишине монолитная стена, казавшаяся частью самого мироздания, бесшумно, как тень, ушла в сторону, открывая за собой проход в абсолютную, непроглядную темноту.

Мы стояли, ошеломленные, глядя в зияющую пустоту.

— Невероятно, — выдохнула Кира, ее голос был полон инженерного восторга. — Оно… оно живое.

Неуязвимый молча снял руку с топора, его напряженная поза сменилась готовностью.

А Михаил… Михаил смеялся. Тихо, но абсолютно счастливо.

— Маркус! Друг мой! Это величайший замок из всех, что я видел! Его открывает не ключ, а гармония! Это же… это поэзия в камне!

Я улыбнулся. Мы не просто открыли дверь. Мы только что доказали, что в этом мире самый мощный инструмент — не топор и не заклинание. А понимание. И теперь перед нами лежал совершенно новый, неизведанный слой этой головоломки, который никто до нас, возможно, еще не видел.

* * *

Я шагнул через порог первым, инстинктивно выставляя перед собой меч.

Воздух здесь был другим. Не сырой и затхлый, как в канализации, а сухой, с отчетливым запахом озона и чего-то еще… чего-то древнего и органического. Проход за дверью расширялся в просторный, идеально круглый зал. Стены были не из кирпича. Они были вырезаны из того же гладкого черного камня, что и дверь, и по ним, словно вены, пробегали тускло светящиеся линии, пульсирующие в медленном, гипнотическом ритме.

— Дварфы? — шепотом спросила Кира, с благоговением оглядываясь. — Это не похоже на их стиль.