Страшные истории острова Джерси - Эррен Майклз

Он повернулся и пошел обратно, ища ореол света, который показал бы ему, где он попал в этот подземный мир. Вскоре он понял, что фонарик тускнеет быстрее, чем он ожидал, и поспешил обратно ко входу с новым чувством срочности, смешанным со страхом. Через мгновение он понял, что не узнает туннель, в котором находится, или те, что ответвляются от него. Каким-то образом он свернул не туда.

Он развернулся и начал возвращаться по своим следам, когда его фонарик внезапно резко потускнел. Луч, который он отбрасывал, был настолько слабым, что мог достигать только трех или четырех футов (0,9 м — 1,2 м) впереди. Теперь чувство срочности начало уступать место панике. Его сердце бешено колотилось в груди, и он чувствовал, как фонарик становится скользким во вспотевшей руке. Ему нужно было убираться отсюда сейчас же, иначе он останется в темноте один.

Мальчик внезапно вспомнил, что он никому не сказал, куда направляется, и это осознание придало его панике своего рода неистовство. Никто его не спасет! Никто не сможет его найти, потому что никто понятия не имел, где искать. Он мог потеряться здесь навсегда! Он мог умереть от голода или обезвоживания прежде, чем кто-нибудь найдет его, и никто никогда не услышит его криков о помощи.

Мальчик бросился бежать. Он быстро добрался до места, где повернул не туда, и промчался мимо вниз по туннелю, который, как он надеялся, был правильным. Страх все еще пронзал его тело с каждым ударом сердца, но, вернувшись в знакомое место, он почувствовал себя немного лучше. На самом деле он не заходил так глубоко в комплекс. Он ожидал, что выйдет оттуда меньше чем через минуту.

Затем он споткнулся. Он споткнулся не о старое оборудование, оставленное немцами, и даже не о неровный участок пола; он просто споткнулся о собственные ноги в своем стремлении выбраться из туннелей. Падая, он выпустил фонарик. Мальчик наблюдал, как тот улетал впереди него, освещенный собственным слабым светом. На полу коридора образовалась тускло-желтая лужица. Лужица становилась все меньше и меньше по мере того, как фонарик приближался к земле. Затем с громким стуком фонарик ударился об пол, и мутное пятно желтого света погасло. Мгновение спустя мальчик сам ударился о землю с приглушенным стуком.

Какое-то мгновение он лежал в теперь уже полной темноте, прислушиваясь к собственному прерывистому дыханию, его колени и руки пульсировали от боли от удара о пол, но он понял, что пострадал не сильно. Мальчик не считал себя боящимся темноты. В конце концов, ему было одиннадцать лет, но он никогда раньше не был в такой темноте, как сейчас.

Ночью, когда он выключал прикроватную лампу перед сном, в его комнату все еще проникало немного света из щелей в плотных шторах. Но теперь он был поглощен полным отсутствием света. Темнота была настолько глубокой, что, казалось, обладала осязаемым качеством, толщиной, которую, как ему казалось, он мог каким-то образом ощутить, когда помахал рукой перед глазами в попытке разглядеть свои пальцы.

Теперь, когда он не двигался, он снова заметил тишину этого места. Как и темнота, она была абсолютной. Его дыхание успокоилось, и когда он замер, то ничего не услышал. Это было так, как если бы темнота заставила мир замолчать.

Мальчик начал ползти вперед на четвереньках, направляясь в том направлении, где он в последний раз видел фонарик, прежде чем тот ударился о землю и был поглощен тьмой. Он больше не мог видеть, но звук его тела, двигающегося по полу туннеля, приносил некоторое утешение. Звук его коленей, скользящих по камню, отодвинул сверхъестественную тишину.

Затем мальчик заметил кое-что странное. В туннеле раздался еще один шум. Он был мягким и приглушенным и, казалось, не был связан с движениями его тела. Он перестал двигаться и замер, чтобы определить, издавал ли он шум каким-то образом, или тот исходил из другого источника. Холодок пробежал по его спине, когда шум продолжился, хотя он и остановился.

Мальчику стало интересно, что это было. Это прозвучало мягко и отдаленно. У него возникла внезапная ужасная мысль: может быть, туннели не были пустыми. Может быть, кто-то из нацистов остался. Может быть, они были сторонниками жесткой линии и несгибаемыми, которые остались и поклялись отомстить любому, кто попадет в их руки. Его сердцебиение участилось, и внезапно самым громким звуком в туннеле стало биение в его собственной груди.

Таинственный звук становился громче и приближался. Он стал более отчетливым. Он понял, что это была лопата. Теперь он ясно слышал металлический хруст головки лопаты, вгоняемой в гравий или рыхлый камень. Он услышал, как кто-то кряхтит, поднимая лопату, теперь нагруженную камнями и грязью, а затем услышал трескучий лязг и глухой стук, когда груз с лопаты высыпали в железную шахтную тележку.

Мальчик был напуган этими обычными звуками. Он не понимал, как он мог их слышать. Звук к этому времени стал громче, и казалось, что он исходит из точки в туннеле примерно в пятнадцати футах перед ним. Это смутило его. Он видел это место. Там не было свободного камня, который можно было бы разгребать лопатой. И кто бы стал разгребать его сейчас, в темноте? Он не мог этого слышать. Это было невозможно.

Мальчик, застыв от страха, ждал, когда звук копания затихнет вдали. Он не знал, почему так испугался этого звука, за исключением того, что тот был таким неестественным. Возможно, это был сумасшедший или раб, который не знал, что война закончилась, и продолжал копать, пока не умрет от голода. Мальчик смотрел, хотя ничего не видел, и старался сохранять полное молчание, чтобы не привлекать к себе внимания.

Когда он посмотрел в направлении источника звука, ему начало казаться, что он видит свет. Сначала он не был уверен и подумал, что его разум может сыграть с ним злую шутку, но очень тусклый и бесформенный свет сохранялся. Это было похоже на мягко светящийся шар, который перемещался и расплывался. Мальчик моргнул и протер глаза, но когда открыл их, свет все еще был там. Свет становился все ярче и ярче, пока не осветил участок туннеля, из которого исходил звук копания. Там ничего не было. Ни лопаты, ни кряхтящего человека, только тусклый свет и звук работающего человека.

— Стой! — крикнул сердитый голос. После